Дети джунглей (сборник)

— О, дорогой, я тоже очень тебя люблю.

— Ну, достаточно! — сказал Боццарис. — Вам не повезло, оказывается, существует закон, запрещающий проникновение в чужие ювелирные магазины.

— Что могут понимать в любви ювелиры? — сказал Майк.

— Или, например, полисмены, — сказала Диана.

— Так или иначе, лучше вам послушать меня, потому что история довольно серьезная, и я хочу получить от вас честные ответы.

— Лейтенант, до сих пор мы отвечали вам совершенно честно и откровенно, — сказал Майк и послал Диане воздушный поцелуй.

— Отлично, надеюсь, и в дальнейшем так будет, потому что мы здесь очень ценим правдивость, верно, ребята?

Детективы подтвердили это одобрительным гулом.

— Я тебя люблю, — сказал Майк.

— Обожаю тебя, — отозвалась Диана.

— Вот что я хочу спросить, — сказал Боццарис, — и я буду рад получить правдивый ответ. Вы знали, что в четверг ночью обокрали тот большой ювелирный магазин, что на Сорок седьмой улице?

— А какое отношение это имеет к прошлой ночи? — спросил Майк.

— Я люблю тебя, — сказала Диана.

— Вчера же была пятница, — сказал Майк.

— Это верно, и я рад, что вы по-прежнему откровенны со мной, — сказал Боццарис. — Но я спрашиваю вас о ночи с четверга на пятницу и хочу знать, были вы или нет в курсе той информации, которую я только что вам дал?

— Какой информации?

— О том, что в ночь с четверга на пятницу был ограблен большой ювелирный салон на Сорок седьмой улице?

— Нет, я об этом не знал, — сказал Майк.

— А теперь, когда ты узнал об этом, что ты думаешь, Майк?

— Я ничего об этом не знаю, — сказал Майк.

— Я тоже, — сказала Диана. — Я знаю только, что люблю его, о, как я его люблю!

— Если я вам скажу, что в ночь на пятницу из этого магазина были похищены несколько чрезвычайно дорогих камней, вас это удивило бы?

— Разумеется, удивило бы, — сказал Майк, — потому что мне ничего не известно об этой краже.

— Я тебя обожаю, — сказала Диана.

— Украденные камни — это бриллианты, Майк.

— Очень интересно.

— Украли три очень крупных бриллианта, Майк, каждый около десяти каратов, а также восемь бриллиантов поменьше, от пяти до шести каратов каждый.

— Очень жаль, — сказал Майк, — но какое отношение это имеет к любви?

— Майк, речь идет об очень большой сумме.

— Разве любовь можно купить за деньги, даже очень большие? — спросил Майк.

— Я тебя боготворю, — сказала Диана.

— Майк, когда наш патрульный примчался на сигнал тревоги, он обнаружил в ювелирном магазине тебя и Диану, вы набивали себе карманы кольцами, пустяки по сравнению с тем, что украли накануне, может, карата по два или чуть больше, всего тысяч на двадцать, так, чепуха. Но не кажется ли тебе, Майк, что можно предположить, что тот, кто обокрал тот ювелирный салон в ночь на четверг — и скрылся со своей добычей — на следующую ночь решил снова пойти на ту же улицу и на этот раз обокрасть другой магазин?

— Что ж, вполне можно допустить, — сказал Майк. — То есть вы хотите сказать, что это я ограбил тот магазин в четверг?

— Ты сам только что сказал, что это возможно.

— С чего бы мне это делать?

— А почему нет?

— В четверг ночью мы даже не были помолвлены. Больше того, мы даже не виделись с Дианой той ночью.

— Поцелуй меня, — сказала Диана.

— А зачем вам понадобилось столько колец? — спросил Боццарис.

— Простите?..

— У вас в карманах обнаружено семь или восемь колец. Зачем вам столько?

— Ну, женщина вроде Дианы должна иметь выбор, — сказал Майк.

— Он по мне с ума сходит, — сказала Диана.

— Я с ума по тебе схожу, — сказал Майк.

— Значит, по-вашему, вы ничего не знаете о том ограблении, так? — сказал Боццарис.

— Какой цвет ты любишь больше всего? — спросил у Дианы Майк.

— Желтый, — сказала она. — А ты?

— Синий. А кто твой самый любимый певец?

— Синатра. А твой?

— О, конечно, он, Синатра. Ты хочешь, чтобы у нас были девочки или мальчик?

— Трех девочек и троих мальчиков.

— Уведите их отсюда, — сказал Боццарис.

— Тебе нравится гулять под дождем?

— Очень. А с чем ты любишь больше всего пироги?

— С черникой.

— Я люблю тебя.

— Обожаю тебя;

Малони наблюдал, как помолвленную пару выводили из комнаты, и соображал, как бы ему незаметно проскользнуть к столу Боццариса и подсмотреть имя лошадки, нацарапанное на листке блокнота и скрываемое рукой лейтенанта. Если это была честная подсказка и если пиджак, что лежит в библиотеке, в самом деле может подсказать ему местонахождение полумиллиона долларов…

— ..тридцати девяти лет, — говорил Боццарис. — Обвиняется в краже со взломом первой степени. Заявления нет.

В комнате царило молчание. Никто не вставал со скамьи, чтобы подойти к экрану.

— Он здесь? — спросил лейтенант.

— Эндрю Малони, — выкликнул Сэм. — Вы здесь?

— Присутствует! — сказал Малони и вскочил на ноги.

— Хорошо, Энди, подойди вон туда, — сказал Боццарис.

Малони кивнул и направился к экрану. Луч прожектора слепил его, он мог видеть только ближайшего к экрану полицейского, все остальное тонуло в сумраке. Из этого сумрака донесся благожелательный голос Боццариса.

— Прочитать все снова, Энди?

— Да, пожалуйста, — сказал Малони.