Дети Эдема

«Возможно, что и так», – отвечаю я себе на этот вопрос. Меня разрывает на части, тянет в противоположные стороны, я чувствую одновременно робость и отвагу. Отчаянно хочется вступить в общение с людьми. С одной стороны. С другой – колотит нервная дрожь, а на языке словно гири повисли. Не сомневаюсь: открой я рот – тут же сморожу какую-нибудь глупость.

И главное: ну не безумие ли с моей стороны больше бояться унижения или осмеяния от посторонних, чем поимки блюстителями порядка? Определенно что-то со мной не так.

В конце концов злость, как всегда, побеждает страх – она все еще кипит во мне из-за обиды, из-за великой несправедливости: меня, перворожденную, безжалостно обрекли на заточение! Ну же, приказываю я себе, наверстывай упущенное, ступай смело вперед.

Я вылезаю из подворотни, сворачиваю за угол… и тут же впечатываюсь прямо в широкую грудь зеленорубашечника.

Я понимаю, что реагирую на это чрезвычайное происшествие неправильно, понимаю уже в процессе реакции. Надо вести себя спокойно. Нормально. Но мне неизвестно, что значит «нормально». Как это выглядит на практике? У меня перехватывает дыхание, я в панике поднимаю голову и вперяюсь прямо в него расширенными от ужаса глазами. То есть – моментально выдаю себя с потрохами.

Но он, наверное, зеленый новобранец, – мелькает у меня в голове, – поскольку ничего не понимает и не предпринимает, просто таращится на меня в ответ. Этот парень намного выше меня и шире в плечах, но выглядит совсем молодым, лет на двадцать с хвостиком, не больше; из-под шлема выбивается челка тонких белокурых волос. На груди вышито имя: Рук. Рук делает глубокий вдох, его губы приходят в движение, словно он вот-вот начнет говорить, но никак не решится. Ясное дело: смотрит в мои глаза и не верит своим. Их ведь там к этому готовили (я буквально слышу, как шестеренки скрипят в его мозгу)… Но он наверняка и представить себе не мог, что когда-нибудь в реальной обстановке столкнется со вторым ребенком.

Рука зеленорубашечника взлетает к радиомикрофону, закрепленному на плече, но кнопку вызова он не нажимает и подкрепления не вызывает, а вместо этого просто командует:

– Ни с места! – очень низким голосом.

Ага, черта с два – «ни с места»! В неразберихе моих эмоций все еще главенствует ярость. Я устремляю на парня злой недоверчивый взгляд.

– Правда? Стоять смирненько, значит? – говорю я и обеими руками (сама от себя в шоке) отталкиваю его изо всех сил в сторону.

Представьте, он слегка пошатнулся. Я, конечно, вихрем пускаюсь наутек… только чтобы через несколько шагов опять налететь на опасность – теперь в виде охработа.

Эти конструкты совсем не похожи на маленьких, компактных и безобидных помощников человека – уборкоботов и транспортоботов. Охработы – длинные, угловатые, на шарнирах, а в их движениях и осанке проскальзывает даже что-то от приматов. То есть, не то чтобы они напоминали людей, нет – они из металла, напичканы микросхемами, у них отсутствуют кожа и выражение «лица». Но все же нечто зловеще-человеческое им свойственно. Как бы это объяснить? Словно машина задалась целью создать полноценного человека – и вот какое чудовище у нее получилось.

Такие роботы неустанно патрулируют Эдем и выискивают любые признаки нарушения приказов Экопана. Большей частью им приходится заниматься рутиной: нарушением правил обращения с отходами. Порочным поведением отдельных граждан, чреватым порчей генофонда. Уничтожением государственного имущества. Но это ничего не значит – охработы всегда начеку, всегда готовы и к более серьезным делам: к борьбе с организованной преступностью, например. Или с сектами еретиков, которые, по слухам, распространяют древние народные верования в право человека господствовать над всеми остальными существами. Ну, и со второрожденными тоже – можно не сомневаться.

Но на сей раз я действую более разумно и осмысленно: просто отскакиваю в сторону, как только охработ начинает меня сканировать. Надеюсь, у меня это получилось достаточно быстро, чтобы лишить его возможности завершить процесс. До лица моего он наверняка не успел добраться. А вот тот зеленорубашечник – точно успел. Вон он, уже приближается сзади, орет: «Стоять!», бросается наперерез и – промахивается. Я ловким кульбитом увертываюсь, Рук вместо меня хватает робота, и оба валятся на землю в каком-то безумном, фантасмагорическом слиянии горячей плоти с холодным металлом. Впрочем, мне некогда любоваться этим зрелищем или благодарить за спасение счастливую звезду – надо скорее нырять опять в толпу. Неподалеку как раз только что закончился концерт, и я с легкостью теряюсь в гуще тел, вываливающихся из театра.