Дети Эдгара По

Чарли подставляет к своему подбородку фонарик. Её глаза превращаются в чёрные дыры. Рот зияет, луч фонаря просвечивает сквозь зубы. Её тень пожирает ствол поваленного дерева, на котором Чарли сидит.

Днём Чарли учит верховой езде. Она не намного старше Луизы и Луизы. Она хорошенькая и иногда позволяет им ездить на лошади без седла. Но это дневная Чарли. Ночная Чарли сидит ближе всех к костру. Ночная Чарли рассказывает истории.

— Ты боишься? — говорит Луиза.

— Нет, — говорит Луиза.

Они держатся за руки. Они не глядят друг на друга. Они не сводят глаз с Чарли.

Луиза говорит:

— А ты боишься?

— Нет, — говорит Луиза. — Не боюсь, пока ты рядом.

Джонатан Кэрролл

Родившись в Нью-Йорке, Джонатан Кэрролл живёт в Вене с 1974 года, не считая двух лет, проведённых — в Голливуде. Его творчество определяют как «литературное фэнтези» с элементами сюрреалистического хоррора. Его первый роман, «Страна смеха», вышел в 1980 г.; за ним последовали романы из условного цикла «Рондуа»: «Кости Луны» (1987), «Сон в пламени» (1988) и «Дитя в небе» (1989); лауреат Британской премии фэнтези «За стенами собачьего музея» (1991); «Свадьба палочек» (1999), «Деревянное море» (2001), «Белые яблоки» (2002), «Стеклянный суп» (2005). Среди множества номинированных на разные премии его рассказов и книг — лауреат Всемирной премии фэнтези «Шафер друга» (1987), и сборник «Рука Паники» (1995), отмеченный премией Брэма Стокера.

Печаль подробностей

Я любила проводить время в кафе «Бремен». Кофе там восхитительно горький, а синие, как чирки, бархатные сиденья уютны, как старые друзья. А широкие окна радушны к утреннему свету, как герр Риттер, здешний официант, радушен ко всякому входящему.

Здесь не нужно заказывать много: достаточно чашки чаю или бокала вина. Круассаны из пекарни по соседству доставляют два раза в день. Поздно вечером прямо в кафе пекут фирменные блюда для посетителей-сов — «тяжеловесы», особый сорт сладких пончиков размером с карманные часы. Непередаваемое удовольствие — зайти туда поздним зимним вечером и взять целую теплую тарелку таких «тяжеловесов».

«Бремен» открыт девятнадцать часов в сутки. Двадцать четвертое декабря — единственный день в году, когда кафе закрыто, но на Рождество оно открывается снова, нарядившись в красно-зеленые скатерти, там полно народу в ярких новых свитерах и холостяков, выглядящих не так одиноко в день, когда людям полагается быть дома.

В жизни есть маленькие истинные удовольствия — последний выпуск вашего любимого журнала, новая пачка сигарет, запах выпечки. Все их можно получить в этом кафе, но там можно ощутить счастье и без них.

Я часто заходила туда посидеть, посмотреть в окно, мурлыча себе под нос. Мой тайный порок. Мой муж потихоньку таскает леденцы, моя мать читает журналы про кинофильмы, а я мурлычу под нос. Дайте мне час свободного времени, когда нечем заняться, хорошее окно, чтобы поглазеть, и я с радостью промурлычу вам всю Пятую симфонию Малера или любую вещь из «Белого альбома» Битлз. Я сама первой же признаю, что не очень хорошо их исполняю, но мурлыканье предназначено для одного слушателя — меня самой, и всякий подслушивающий делает это на свой страх и риск, под свою полную ответственность.

Это случилось однажды в конце ноября, когда весь город казался единой жидкой пеленой отраженного света и дождя. Это был день поздней осени, когда дождь холоднее снега, и все ощущается противнее и абстрактнее. День, когда лучше сидеть дома, читать книжку и прихлебывать из толстой белой чашки горячий суп.

Я решила угостить себя «Бременом», потому что люблю отлынивать. Споры с детьми, поход к зубному, потом бесконечная толкотня в магазинах, чтобы купить что-то невидимое — туалетную бумагу, клей, соль. Вещи, которых никто не замечает, пока они не кончаются, и тогда становятся отчаянно нужными. Невидимый день, когда доводишь себя до изнеможения, бегая по кругу, и выполняя неблагодарные поручения, необходимые, но бессмысленные (оксюморон домохозяек).

Зайдя в кафе, вся мокрая и увешанная мешками, я, наверное, застонала от радости, увидев, что мой любимый столик свободен. Я порхнула к нему, как усталая малиновка к своему гнездышку.