Дети единорогов: Дневник Первого

Ляля всё-таки заболела. У неё только-только спал жар, она уснула совсем недавно, при том мучилась с самого утра, было очень больно на это смотреть. Сэм говорил, какие травы нужны и что с ними делать в случае чего, но я и, когда помогал ему, плохо их различал, а теперь вовсе всё забыл. Не представляя, каким образом я отберу пять нужных пучков из того вороха, что был в нашем распоряжении, я решил, что мне необходима помощь знатока в этом деле, и пошёл к местному врачевателю. На новые сапоги денег пока нет, уже третий день хожу в больших вязанных носках, которые Ляле не удалось сбыть, в них и отправился. С Лёликом я до сегодняшнего дня ни разу не виделся, Сэм питает к нему неприязнь, как почти ко всем другим лекарям, и, как я понял, она взаимная. В тех словах, что я слышал об этом человеке, было много правды. Лёлик действительно необычно низок, он, пожалуй, будет одного роста с большинством юношей, у которых ещё не успел прорезаться голос, выглядит хилым (фраза Сэма "такой-же дрыщавый как ты" – это ещё преуменьшение), плохо выговаривает букву «р». Со мной он сначала держался дружелюбно, ко как понял, кому нужна помощь, стал крутить носом, мол, раз с ней такой способный лекарь живёт, пускай сам и прогоняет болезни своей, как он выразился, вертихвостки. Я его и так, и сяк просил, чуть ли в ножки ему не кланялся, убеждал, что никаких денег из-за нас у него не убыло, что люди больше доверяют тому, кого дольше знают, что к Сэму вообще с болезнями никто не обращается, мазям его не доверяют… тьфу, аж противно стало. Зато Лёлику мои речи пришлись по душе, он носки мои подметил, с лицом великого гуру бросил ласковое: "Ну ничего страшного, твой друг ещё научится, он же молодой, неопытный", – и соизволил проследовать за мной. Увидев Лялино состояние, он сказал, что те травы, которые наказал использовать Сэм, совсем не подходят, нужно кровопускание, мне даже слова против не дал вставить. Я думал, что с ума сойду, когда Лёлик сделал разрез. Тело было словно чужое, я понял, что дело дрянь, когда поймал себя на том, как представляю свои зубы, вонзающиеся в эту руку вслед за лекарской бритвой. Я сразу вышел на улицу под насмешку о якобы моей боязни крови. Кстати, среди проклятых вполне может быть кто-то, носящий в себе такой страх. Господи, какой ужас! Это же получается, что мы в самом прямом смысле сделали обыденностью чей-то кошмар.

Так впечатлился сложившимся в голове картинам, что не могу уснуть. Несколько раз обежал город, устал, но всё зря было. Всё равно нахожусь в сознании, только теперь с ноющими ногами. Я так и не написал всего, что хотел. Лёлик приготовил отвар, сказал, когда он остынет, нужно в миску ещё одну травку кинуть, вручил мне всё прямо в руки и ушёл. Вскоре Лялю начала бить дрожь, она жаловалась, что ей одновременно и холодно, и жарко, стала бредить. Ей привиделось какое-то жуткое существо в тени, которую отбрасывала свеча, моим словам о том, что там ничего нет, Ляля не поверила, долго поражалась, как можно быть таким невнимательным. Потом она, плача, умоляла своё видение уйти и никого не трогать, я погасил свет, надеясь, что с исчезновением тени, видение уйдёт, но это нисколько не помогло. Я очень долго успокаивал Лялю, сидел возле кровати, говорил, что всё будет хорошо, а сам так боялся сорваться, что выхлестал фляжку целиком. Она сильно сжимала мою руку, как будто я собирался вырваться или уйти, убеждала, что нам нужно дождаться её отца, уверяла, что он скоро придет, что войны не будет, притом, что я никак не возражал, и даже напротив подыгрывал всему сказанному. После отвара Ляля продолжала бредить, я даже заволновался, но, чуть-чуть подождав, увидел, что всё произошло, как обещал Лёлик. Она уснула, бормоча что-то себе под нос, я надеюсь, что жар пропал насовсем, и не вернется к завтрашнему утру. Словами не передать, как я не хочу, чтобы сегодняшний вечер повторился, без проклятия я бы может и придумал, как успокоить Лялю. А вот так, когда у неё не до конца зажил надрез, и мне приходится сидеть столь близко с её рукой в руке, когда для меня всё происходящее – одно сплошное безумное испытание, у меня способность соображать вся уходит на то, чтобы сохранять контроль над происходящим.