Дети Гамельна

Лучше перебдеть, чем недобдеть, как говаривал в далеком детстве дед, подхватывая голыми огрубелыми пальцами уголек, чтобы раскурить коротенькую трубку-носогрейку.

Старый Рудый Панько, как ты там, на Украйне? Все сидишь под вишней да рассказываешь байки заезжим гостям? Или на пару с химородником-характерником [9]Феськом учишь в степи молодых казачат запретному? Оборачиваться волком или вороном, лечить хворобы отварами да правильными словами и по запаху трав узнавать будущее, свое и чужое. А может, стоят они в грудь в быстрой реке, и вода омывает тела, унося детство вместе с прежними именами, даруя новые?

Все может быть…

Тоска сдавила грудь, словно не стало долгих лет скитаний по чужбинам, словно только вчера были Панько, пряный дымок носогрейки и скрытые знания… Захотелось завыть, изливая глубокую, тяжелую тоску небу, солнцу и звездам. Но нельзя. Лошади – не Серко, обезумеют, да и местные разбегутся.

Вернув толику душевного спокойствия, «шевалье» подумал о нынешних «товарищах по оружию». Антуан с трудом сдержал смех, рвущийся наружу. Да какой он к бесу, Антуан де Бобриньяк? И какие «товарищи»? Пока платят – он с ними. А если предложат больше, то уйдет от жабоедов куда угодно. Хоть к немчуре, хоть к гишпанцам. Еретики одним миром мазаны. А лучше всего плюнуть на все да вернуться на Сечь, найти полковника Носковского да уши ему отрезать. За то, что затащил в неведомые дали, где «лыцарей степовых» обманули, как детей малых, поманив платой высокой. Оно с одной стороны и поделом, жадность – грех. А с другой – все равно отрезать надо. Обещал.

Ну, то ладно, что было - быльем поросло. Сейчас же нужно опять стать не Антохой Бобренко, а шевалье Антуаном де Бобриньяком, левой рукой графа, которая выходит из тени лишь для особых дел. Тяжело это, потяжелее, чем из образа человеческого в волчью шкуру перекинуться и обратно. Личина наемника, безразличного ко всему, кроме злата, упорно не желала вновь приставать к лицу и душе.

Но надо.

У д’Арманьяка каждое дело особое. Д’Арманьяк метит в Маршалы Франции, а там, может, и выше пролезет, чем черт не шутит. Наниматель тот еще жучина… И не просто так представил герцогу-прынцу, не просто. Скоро человек с зубастым клинком ему понадобится…

Вызвали к командиру, как обычно, неожиданно. Прибежал взмыленный слуга и огоршил вестью о том, что нужно все бросать и скорой рысью выдвигаться в шатер д’Арманьяка. Де Бобриньяк молча перевернул в костер котелок с немудреным ужином. Ни к чему подкармливать мух и бродячих собак. При всех своих недостатках сеньор жадным не был, и всегда можно было рассчитывать перекусить отнюдь не кашей.

Полог с шорохом отошел в сторону, снова сомкнувшись за спиной.

- Приветствую, граф!

Обгрызающий фазанью ножку д’Арманьяк приглашающе кивнул на свободные стул.

- И вам доброго вечера, любезный мой Бисклаверт! Присаживайтесь да угощайтесь, чем Бог послал!

Шевалье не заставил себя долго ждать и, примостившись на шаткий стул, сноровисто отломал у посланного Господом фазана вторую ножку, хрустящую зажаренной корочкой. А потом и бокалу «арманьяковки» место в брюхе нашлось, да и второй поместился. Некоторое время оба сосредоточенно жевали, так, словно на свете не было дела важнее, чем поедание отменно зажаренной птицы.

Наконец, начальник и подчиненный одновременно отвалились от стола, самым плебейским образом поглаживая плотно набитые животы.

- Вот спасибо вам, граф! Угостили на славу! – почти искренне отозвался шевалье.

- Как я могу не угостить своего верного вассала, мон шер? – граф вытер лоснящиеся губы платком и швырнул грязную тряпицу под стол. – Вы, верно, гадаете, зачем я приказал вас позвать?

- Не без этого! – согласился де Бобриньяк. – Воинская служба отучает верить в хорошие чудеса, ну и бесплатный сыр в мышеловке.

- Ха! – засмеялся граф. – Вам напомнить, историю нашего знакомства? И кого я отбил у толпы пейзан? Или все же не стоит говорить своему сеньору о мышеловке, совершенно добровольно залезши в нее? Да и, Антуан, вы ко мне несправедливы!

Шевалье насторожился.

- Вы где-нибудь видели мышеловку, в которой кормят фазанами? – продолжил со смехом граф, выдержав томительную паузу.

- Из каждого правила есть исключения! - теперь уже Бобриньяк улыбнулся, впрочем, слегка натянуто.

- Ну, так вот, – резко посерьезнел граф. – Перейдем к делу. Сперва закончим с приятными, - он подал шевалье перстень. – Герцог Энгиенский жалует вас подарком, с наилучшими пожеланиями.

- Я польщен, – дар перекочевал под потрепанный колет шевалье, а граф одобрительно кивнул, отметив, что Бобриньяк не спешил надеть приметную вещицу. – И снова вспоминаю о сыре…

- Верно, делаете, шевалье, - очень серьезно согласился граф и с неожиданной откровенностью сообщил, понизив голос почти до шепота. - Наш герцог устал быть только принцем…

- Даже так? - Антуан чертыхнулся в мыслях, но совершенно не удивился. Все к тому шло. Умному достаточно. Предательство и коварство у жабоедов в крови, куда там до них татарам и туркам. – Я весь внимание.