Дети Гамельна

- Вот! – Хуго Мортенс по прозвищу «Бывший», многозначительно задрал указательный палец. – Что и требовалось доказать, герр капитан! Я от этой жары скоро сойду с ума!

От убедительности аргумента Швальбе только почесал затылок, сдвинув шляпу на лоб.

- А ты в нем был, в уме то? – хмуро буркнул незаметно подошедший с другой стороны сержант Мирослав. Сержант с мутным происхождением открыто недолюбливал солдата с мутной биографией. Происхождение-то у Бывшего на лице читалось: из бюргеров.

- Если бы я в нем не был, то меня еще в далеком детстве прикопали бы на погосте. Аки юрода, - хмуро отозвался Мортенс, отирая мокрое лицо мокрым же рукавом.

Мирослав только крякнул и опустил дернувшуюся было для оплеухи руку.

Хуго Мортенс умудрялся раздражать практически всю банду, однако при этом ни разу не был бит. Тому способствовало хорошее образование, позволяющее запутывать собеседников, а также длинные быстрые ноги, спасающие, когда красноречие не помогало. И еще пара талантов, на первый взгляд незаметных, но очень ценных для банды ландскнехтов.

- Герр капитан, пойду-ка я пройдусь, если Вы не против, - вопросил Бывший.

- Пшел, - буркнул Швальбе. – И вот еще что…

Бывший замер - одна нога уже над порогом – в полном внимании к невысказанным словам командира.

- Погуляй по городу, - медленно, словно нехотя пробурчал капитан. – Послушай.

- Будьсделано, - выдохнул Мортенс, очень хорошо понимая, что сказанное насчет «послушай» ни в коей мере не относится к работе ушей, работе прозаической и даже отчасти скучной.

Хлопнув шаткой дверью, Хуго зашагал по улице, надеясь, что движение и ветерок охладят получше, чем затхлая удушливая атмосфера трактира. Там воздуха давно не оставалось, его прогнали вредоносные миазмы, отрыжка и перегар в смеси с застарелой вонью пота. На пару мгновений Бывший и в самом деле обрел счастье и умиротворение.

Но жара, послужившая поводом для очередной ссоры с сержантом, сидела в засаде и ждала, пока солдат выскочит на раскаленную мостовую. Бисеринки пота обратились в могучий поток, текущий из каждой поры. Снова защипало в глазах, духота свинцовым прессом навалилась на затылок. Мортенс выругался, мысленно перекрестился и шагнул в хитросплетение раскаленных стен. Заблудиться он не боялся – всегда выручало чутье природного горожанина, так и не испорченное долгими годами солдатской службы. Что же до местных преступников, легендарных «бандити», то шавкам против волкодава не устоять. Да и слабосилен местный народец. Хоть и солнечный край, а все равно все тут живут впроголодь. И пистолеты давно уже сменяли на жратву.

Мортенс углублялся все дальше в лабиринт запутанных, причудливо и бессистемно переплетенных улочек, размышляя на ходу о сложностях лингвистики и филологии.

«Странное ведь дело! «Банда» – у нас. А «бандити» – у них. Это что же получается, что если брать сугубо по созвучию, то мы тоже можем оказаться преступниками?! Чертовщина какая! Не дай Бог, какому нерадивому студенту подобная метода в голову взбредет! Беды не оберешься!»

За чередой мыслей, присталых скорее студенту, нежели наемнику, Бывший и не заметил, как безоблачное небо понемногу затянуло тучами. Солнце, словно получив сигнал от туч, начало понемногу клониться к закату. Светило тоже устало за долгий день испепелять жаром многострадальную итальянскую землю, которая по твердости более схожа с камнем.

Хуго, почувствовав неладное, прислонился к стене ближайшего дома, переводя дух и бросая быстрые колкие взгляды по сторонам. Дело было не в том, что на город опускалась бархатная южная ночь. Темноты бывшему пражскому студенту бояться было не то что глупо, а очень глупо. Почти так же, как польского жолнежа ежиком пугать. Другое заставило передернуться всем телом, почуять, как по хребту течет холодная струйка «боязливого» пота и начать молиться, что за Бывшим водилось крайне редко. Совсем рядом, чуть ли не за тонкой стеной в полкирпича, ворочалось нечто.

Мортенс чувствовал его, как смрад хорошо выдержанного трупа, что доносит слабый ветерок. Только чувствовал не носом, а всем естеством, чутьем человека, который может ненадолго и чуть-чуть заглядывать за край человеческого мира.

Зло. Настоящее, выдержанное в глубоком подземелье, сдобренное запахом крови и тлена. И где-то близко. Очень.

Бывший, вовремя припомнив, что видывал куда более страшные вещи, собрал страх в горсть и целиком обратился в слух, стараясь как-то обозначить, выследить источник потустороннего ужаса. Паника отступала мелкими шажочками. Неуверенно, оглядываясь, норовя зайцем скакнуть в пятки и помчать перепуганного Хуго по загаженной паутине улочек и переулков.

Но и чутье мало что подсказывало. Зло пока лишь просыпалось, ворочалось на своем ложе, постепенно сбрасывая путы затянувшейся сиесты…