Дети Гамельна

А вот в движениях девенатора появилась тень слабости. Гарольд полностью выложился в первом рывке, и теперь усталость властно брала свое. Раз за разом охотник бросался в атаку, но упырь отшатывался, не принимая боя, держа строгую дистанцию.

И снова все произошло очень быстро, неуловимо для человеческого взгляда. Гарольд снова сделал выпад, и на этот раз враг ринулся навстречу, выставив клыки и когти. Девенатор метнул чекан, целя в голову, промахнулся и, перехватив длинную рукоять ножа обеими руками, закрылся щитом быстрых секущих ударов. Роли поменялись, если ранее охотник нападал, а вампир защищался, то теперь нахцерер скакал вокруг Гарольда, ища брешь в защите. И даже Швальбе видел, что старый охотник уже не столько атакует, сколько защищается, стараясь не подпустить врага ближе.

Огромным прыжком упырь снова ушел за пределы досягаемости клинка. Девенатор тоже отступил на шаг, его дыхание ощутимо сбилось, по лицу текли крупные капли пота. Чудовище присело у высокой плиты, перевитой кустарником, и двинуло челюстями, морщинистые губы зашлепали, будто причмокивая, а из пасти доносился спазматический хрип. Гунтер не сразу понял, что тварь… смеется.

И вдруг нахцерер заговорил. Страшное создание, похожее одновременно на черта, обезьяну и собаку, с трудом проталкивало звуки через глотку, не предназначенную для речи. Но отдельные глухие звуки складывались во вполне понятные слова.

— Ста… рый. Сла… бый… — пробулькал вампир. — Ум… решь.

— На тебя сил хватит, — выдохнул Гарольд и, собрав все силы, шагнул вперед, поднимая клинок высоко над головой. Упырь принял вызов.

Они сошлись в третий раз, и каждый понимал, что эта схватка окажется последней. Гарольд чувствовал, что очень скоро ему не хватит ни сил, ни дыхания, и спешил. Он рубил с нечеловеческой скоростью, крест-накрест, непрерывно наступая, стремясь загнать упыря между могилами. И каждый удар запаздывал. На неисчислимо малую долю секунды, на расстояние, равное человеческому волосу, но запаздывал.

Нахцерер атаковал, целясь когтями в лицо. Девенатор ударил его сапогом в колено или то место, где у твари должно было быть колено. Упырь потерял равновесие и качнулся, Гарольд пнул чудовище в грудь и полоснул боковым ударом. Нахцерер откинулся назад, изогнувшись так, будто вместо позвоночника у него гибкий шнур. Клинок скользнул впритирку, срезав лоскут с подбородка вампира. Сразу за этим нахцерер распрямился обратно, словно оттолкнулся спиной от пустого воздуха, и длинные изогнутые когти вонзились в живот девенатора.

Гарольд ударил снова, рукоятью ножа, сверху вниз, так, что у твари клацнули зубы и затрещал череп, отбросил паукообразное чудище подальше, но на этом его силы исчерпались.

Девенатор сделал шаг, другой, оперся на ближайшее надгробье. Гарольда шатало, клинок в слабеющей руке описывал неровные круги. Темная, маслянисто поблескивающая в лунном свете жидкость падала на кладбищенскую землю частыми большими каплями.

Враг склонил голову и вновь мерзко захихикал, всхрапывая и двигая нижней челюстью, как будто уже перетирал зубами кости жертвы. Теперь чудовище не спешило, ожидая, когда кровопотеря сделает свое дело. Нахцерер оценивающе глянул на охотника. Девенатор опустился на одно колено, тщетно стараясь удержать нож на весу, его лицо страшно побледнело.

Кровосос отодвинулся подальше, вероятно не рискуя связываться со все еще опасным противником. И обернул пустые, черные линзы глаз на Швальбе. Лансдкнехт поднял штуцер, как на учении, приложил приклад к плечу. Гунтер не надеялся на удачу, но намеревался продать жизнь подороже. Подумалось — а может бросить все и бежать? Но ландскнехт вспомнил нечеловеческую быстроту кровососа и лишь крепче сжал оружие.

Нахцерер двигался неспешно, прячась в тенях, укрываясь за могилами. Он то замирал на мгновение в неподвижности, провоцируя на выстрел, то делал быстрые рывки из стороны в сторону, зигзагами приближаясь к стрелку. Неспешно, неотвратимо, как сама смерть.

— Порешу, падла! — заорал в голос Швальбе, не столько пугая, сколько выгоняя из сердца липкий, ядовитый ужас. Не такой смерти он желал себе, не такой… Ландскнехт должен погибать в бою, когда кровь кипит в боевом азарте. На худой конец, может сдохнуть в полковом лазарете или упиться вусмерть. А если совсем повезет — отойти в иной мир на старости лет, кабатчиком или просто почтенным зажиточным человеком.

Но не так…

Нахцерер пригнулся и снова показал зубы, готовясь к последнему прыжку. Швальбе выбрал свободный ход рычага штуцера, в голове билась только одна мысль “выстрел, а затем кинжал”. Высоко в непроглядном небе светила луна, безмолвная и безразличная к делам, творящимся далеко внизу.