Дети Гомункулуса

Никто не искал пропавших обитателей проклятого дома. Через несколько дней по постановлению магистрата дом Вайштатиса был выкуплен городом за символическую сумму, и его стали раз­бирать по камешку. Люди трудились молча, сосредоточенно, не задавая лишних вопросов. Разобрали все, даже фундамент. Коло­дец засыпали и сровняли с землей. Через несколько лет на том месте построили храм.

Старик умолк и сидел, закрыв глаза. Неужели он сам верит в свою сказку?

— Так что же сидело в колодце?

— Нечто, что было создано человеком.

— Робот, что ли?

Старик засмеялся:

— Вот она, современная молодежь! В Святой Дух они пове­рить не могут, а существование робота в шестнадцатом столетии допускают. Ну, хорошо. Уже поздно, вам, паненка, нужно воз­вращаться в гостиницу, тут рядом остановка автобуса, я покажу нужный маршрут.

Остановка действительно оказалась недалеко от костела, надо было только перейти на соседнюю улицу, более освещенную и людную. Моросил ледяной весенний дождь, а провожающий ме­ня священник стоял без шляпы, в своем черном одеянии, очевид­но, не слишком теплом. А мне после услышанной истории не хватало смелости сказать ему, чтобы он возвращался, что я и од­на дождусь автобуса.

— Скажите, а тот памятник, возле гостиницы... Это что, рыба­ки из вашей легенды?

— Да нет, не думаю. Памятник современный, установлен по­сле последней войны... И вот еще что... Если вам покажется что-то в нашем городе странным, испугает, или снова к вам будет кто-нибудь приставать — обязательно приходите ко мне в костел. Я — отец Петер, меня всегда можно найти в храме. А вас как зо­вут?

— Вика...

— На всякий случай скажите, Вика, в каком номере вас посе­лили...

Старик смотрел на меня так сочувственно-тревожно, словно я собиралась не в гостиницу, а в опасную экспедицию. Желтый обшарпанный “Икарус” обрадовал меня своей заурядностью, не­совместимой со средневековыми ужасами.

Алины в номере не было. Не было и ее вещей. Что ж, наверно, нашла себе другую соседку, более “современную”. Я закрыла дверь на ключ и легла в холодную постель. Как и прежде, в ком­нате слышался ритмичный гул... Может, работала какая-то ма­шина? За окном висел туман. Тоска...

Снились мне чудовища, пучеглазые и губастые, они противно смеялись, дотрагивались до меня холодными липкими лапами, так же похожими на человеческие руки, как гроб похож на колы­бель. И падал на эти создания тяжелый невод из серебряных ни­тей, и все не мог зацепить их, и поднимался вверх, к еле различи­мому островку света...

5

На заводском складе меня никто не ждал. Целый час я уныло питала доступные взгляду фрагменты лозунгов на составленных вдоль стен запыленных первомайско-октябрьских транспарантах: “...нимем трудовую дисциплину!”, "вечный союз пролетариата и колхозного крестьянства!”, “Слава Победе!”, “...партия Ленина ведет на...”. Мимо меня время от времени утиной походкой про­ходили женщины в засаленных синих халатах. На мои робкие “Послушайте...”, “Скажите, пожалуйста...” в ответ звучало что-то невнятное, что я переводила как предложение подождать.

Наконец меня позвали. Бесцветный, молодой человек, нена­много старше меня, презрительно объявил, что нужных моему “ящику” деталей на складе пока нет, но еегодня после обеда должны привезти. Не раньше чем завтра можно будет их упако­вать и забрать.

Служащий уставился на меня водянистыми невыразительными глазами. Поскольку я растерянно молчала, он так же молча по­вернулся и исчез за дверями своей конторы. Я побрела в направ­лении проходной, ругая себя за бесхарактерность. Туман нависал так плотно, что корпуса завода казались темными горами, можно было даже представить себя на скалистом морском берегу... Мо­ре! Как раз сегодня у меня есть время до него добраться!

Я решила, что лучше ни у кого не спрашивать дороги, а самой постараться найти ее. Автобусы один за другим подруливали к остановке, обдавая мои сапоги грязной водой. Я пыталась пере­вести названия конечных остановок на автобусных табличках. На одном автобусе прочиталось что-то похожее на слово “рыба”, но я не решилась отправиться по столь неопределенному указателю. На другом было название из нескольких слов, одно из которых звучало приблизительно как “марине”. Что это, если не море!

Несмотря на то, что городок казался небольшим, автобус все ехал и ехал, и ничего похожего на морской берег не появлялось за забрызганным стеклом. Унылое зрелище одинаковых пятиэта­жек, там-сям тонкие голые прутья деревьев, сплошной туман и лужи нагоняли тоску. В салоне, кроме меня, остались только ста­рый инвалид без одной ноги и две-школьницы в одинаковых ры­жих пальто. Девчонки всю дорогу поглядывали на меня и пере­смеивались. Конечная остановка материализовалась из тумана в виде маленького здания диспетчерской станции из серого кирпи­ча и пустыря вокруг. Инвалид, с трудом орудуя костылями, вылез из автобуса последним и поплелся вслед за девчонками по узкой тропинке. Когда проходил мимо меня, тихо пробормотал, дыша перегаром:

— Езжай домой...