Дети горчичного рая

– Ваша честь, я вызвал сюда еще нескольких свидетелей, но не знаю, захочет ли суд их выслушать. Дело в том, что они несовершеннолетние.

Сфикси сделал вид, что раздумывает.

– По закону это не полагается, – сказал он, – но, если это будет способствовать выяснению характеров подсудимых и обстоятельств самого дела, мы, разумеется, выслушаем этих несовершеннолетних и примем во внимание их заявления.

Где-то на одной из задних скамей произошло движение.

– Слышишь? Ты слышишь, что он говорит? – захлебываясь, прошептал Джой Беннет Василю. – А нас он не хотел допустить!

Пат была одета очень нарядно – в розовом кружевном платье и легких светлых туфлях. Мать старательно завила ее медные волосы, и они лежали пышными локонами на плечах и спине. Пат держалась скромно и достойно, как и полагается благовоспитанной молодой леди с Парк-авеню. Она была очень бледна, и Чарли с состраданием подумал, как ей должно быть страшно и трудно выступать перед таким залом и защищать своего друга от несправедливости судей. Все в нем было полно благодарности к Пат, он гордился тем, что дружит с такой смелой, благородной девочкой.

Но вот Пат заговорила:

– Да, сэр, я была в этот вечер в доме певца Робинсона… Нет, сэр, не своей охотой. Меня заманили обманом, сэр… Да, я предполагаю, что Чарльз Робинсон участвовал в обмане, хотя он меня и уверял, что нет.

Что?.. Что такое?

Чарли задохнулся. На секунду ему показалось, что он бредит, что все это просто страшный сон. Стоит только встряхнуться хорошенько – он проснется, и все станет на свое место…

Но свежий голосок с пробивающимися металлическими нотками звучал все так же отчетливо и хладнокровно.

– Да, сэр, там были все подсудимые и еще много других. Сейчас я постараюсь вам их перечислить…

Чарли старался поймать взгляд Пат. Нет, здесь что-то нечисто! Ее, наверно, заставили так говорить. Возможно, мать наказывала ее, била.

Все прочитанные истории об инквизиции и пытках мгновенно промелькнули в памяти мальчика. Может, Пат вынудили говорить под страхом истязаний. Вон какое страшилище ее мать!

Но голос Патриции был слишком ясен, ее манеры, ее платье – все было безмятежно покойно, все говорило о полном самообладании.

– Расскажите нам, дитя мое, что же происходило на этом собрании в доме Робинсонов, – проворковал прокурор.

– Вначале вот они, – Пат, стараясь избежать взгляда Чарли, махнула рукой в сторону Гирича и Квинси, – они рассказали, что их уволили с завода, и можно было понять, что они там давно ведут тайную работу. Они очень жаловались на сыщиков, на то, что у них отобрали географический атлас, который им дал мистер Ричардсон…

– Так, так! – кивал Сфикси. – Продолжайте, мисс.

– А потом один такой страшный негр-калека сказал, что это очень хорошо, что они выручили мистера Ричардсона и что за мистером Ричардсоном давно идет слежка.

– Вы слышите, леди и джентльмены! – торжественно поднялся с места Сфикси. – Устами младенца глаголет истина, как сказано в писании. Это очень важное показание, и я прошу его записать дословно.

В зале снова начался шум.

– Ох, какая подлая дрянь эта Патриция! – бушевал Джой Беннет.

– Давно знал, что она такая, – пробормотал сквозь зубы Василь.

– Что теперь будет с ними! Их непременно засудят! – безнадежно повторяла Мери. – Она всех губит, эта Патриция!

Салли сидела молча, но если бы ее глаза могли жечь, они давно испепелили бы девочку в розовом платье. Нет, Салли не прощала предательства!

И как Чарли мог преклоняться перед этой бездушной куклой, восторгаться ею, делиться с ней всеми своими мыслями, поверять ей свои мечты!

Салли мельком взглянула на сына. Мальчик сидел весь серый, с побелевшими губами. Руки его устало повисли вдоль тела. Он, который ничего на свете не боялся и мечтал о славной судьбе Джона Брауна, теперь был ранен в самое сердце человеческой подлостью.

– Как долго вы оставались на вечере, дитя мое? – спросил прокурор Патрицию.

– Я… я хотела сейчас же уйти, как только поняла, что это собрание красных… Но… но я очень неудачно сидела за столом и смогла выбраться, только когда на меня перестали обращать внимание, – сказала Пат..

– Можно ли, по-вашему, дитя мое, назвать это собрание собранием антиамериканских заговорщиков? – обратился судья к девочке.

В зале мгновенно наступила мертвая тишина. Все понимали, как важен ответ Пат на этот вопрос.

– Конечно, сэр, – ни минуты не медля, сказала девочка.

Защитник откинулся на спинку стула. Лицо его покрылось лихорадочным румянцем. После такого ответа у его подзащитных оставалось мало надежды на оправдательный приговор.

– Негодяйка ты, Пат! О, какая ж ты негодяйка! – закричал Чарли со всей силой ненависти и презрения, которые переполняли его сейчас до краев.

Пат метнула на него злой взгляд и присела перед судьей.

– Я прошу, ваша честь, избавить мою дочь от таких оскорблений! – взревел Образцовый Механизм, внезапно вырастая перед Сфикси.

Судья застучал молотком:

– Подсудимый Чарльз Робинсон, если вы позволите себе оскорблять свидетелей, я вынужден буду наложить на вас дополнительное взыскание.