Дети горчичного рая

Поэтому и теперь, как только он появился в домике Гоу и привел с собой остальных штабистов, Нэнси и Мери тотчас же показали ему полученное письмо.

– А вот и деньги, – сказала Мери, помахивая зелеными бумажками. – Ровно тридцать долларов.

– Точь-в-точь Иудины деньги! – пробормотал Джой, читая письмо. – Тридцать сребреников предателя…

Нэнси вскочила воодушевленная:

– Вот это, именно это мы ей и напишем! Джой, Василь, берите бумагу! Будем писать все вместе ответ.

– И напиши непременно, что я ее видела в суде и не поздоровалась с ней не от близорукости, а потому, что я презираю ее! – волновалась Мери.

– И от нас напиши, что мы ее вздуем, если она нам попадется! – требовал Вик Квинси, который считал Пат одной из главных виновниц осуждения отца.

Каждый предлагал всё новые добавления к письму, так что если бы Пат получила все, что хотел ей написать «штаб», море в Лонг Биче и впрямь показалось бы ей горячим.

Джой быстро писал, не слушая того, что предлагали негодующие мальчики и девочки. И, однако, когда он вслух прочел написанное, все согласились; лучше никто не мог бы написать.

Вот что было в письме:

«Патриции Причард.

Штаб сбора средств для освобождения пяти узников Стон-Пойнта возвращает вам ваши тридцать сребреников. Штаб рад сообщить вам, что сбор денег для выкупа заключенных подходит к концу и заключенные не нуждаются в ваших деньгах. Честь освободить их принадлежит только настоящим друзьям. Вам же эти деньги могут пригодиться, как они пригодились когда-то Иуде. Мисс Мери Смит просит сообщить вам, что она не поздоровалась с вами в суде не по близорукости, а потому, что не желала общаться с предательницей.

Штаб

(следовали подписи)».

И Василь, и Джон Майнард, и Пабло, и Нэнси, и все другие мальчики и девочки были в восторге от письма и заранее воображали, как будет обозлена надменная девчонка.

– А кто же понесет письмо? – спросила вдруг Нэнси.

– Никто. Мы отправим его по почте, – сказал Джой. – Попросим дядю Поста, чтобы он проследил за его доставкой.

На этом и порешили.

Между тем дядя Пост, о котором шла речь, в эту самую минуту находился у Салли Робинсон. Он пришел, против своего обыкновения, пешком и даже без своего знаменитого рожка. Вместо форменной фуражки на его седой голове нелепо торчала какая-то старая шапчонка, то и дело сползавшая на глаза. Весь вид старика, его преувеличенно суетливые движения были так необычны, что Салли, хотя и поглощенная своими собственными заботами и горестями, тотчас это заметила.

– Что с вами приключилось, дядя Пост? – спросила она. – Почему вы не на автомобиле? И что это за шляпа на вас?

Дядя Пост как-то неопределенно крякнул и полез в карман. Он вытащил оттуда две бумажки по сто долларов и смущенно положил их на стол.

– Пожалуйста, мэм, присоедините их к тем деньгам, которые вы собрали, – сказал он покашливая. – Хочу, чтобы и моя доля была в этом деле… Деньги честные, можете не сомневаться, – прибавил он.

– Благодарю вас, дядя Пост, – просто и сердечно сказала Салли. – Только зачем так много? Вам самому могут понадобиться деньги, а для наших заключенных, я надеюсь, мы скоро соберем недостающую сумму.

– Нечего медлить, надо поскорее освобождать их, – решительно сказал дядя Пост, – а то неизвестно, что еще взбредет в голову хозяевам: вдруг возьмут и отправят их на необитаемый остров, чтобы они тут не заражали людей своим вольным духом.

Он говорил вполне серьезно, даже с горечью. Салли снова и еще пристальнее поглядела на него.

– Все-таки вы мне не сказали, что с вами, дядя Пост, – с тревогой повторила она, заметив, как сильно похудел старик, сколько новых глубоких морщин появилось у него на лице.

– Ровным счетом ничего, – отмахнулся дядя Пост. – Все в порядке, мэм, уверяю вас. Возьмите же деньги, одолжите старика, – настаивал он. – Хочется мне еще поглядеть, как ваш мальчик, и мистер Ричардсон, и Джемс, и остальные пройдут свободно, без конвойных, по городу… И хочется натянуть нос всем этим судьям, честное слово!

И, когда Салли взяла двести долларов, составлявших все богатство старика, и положила их в тот ящик, где хранились деньги, предназначенные для выкупа, дядя Пост ушел со спокойным сердцем.