Дети города-героя[сборник 1974]

Гонец исчез, и в лесу стало тихо-тихо. Ребята переговаривались шепотом, как бы боясь потревожить Валю. Санитар Толя побежал в лесную сторожку за водой. Ее не оказалось. Он расстегнул курточку Вали и приложил к груди сырой мох. Валя задышал ровнее, но глаза не открыл. «Скорей бы врач!.. Радик, верно, уже доскакал… Только бы врач оказался на месте!..»

Воспитательница нетерпеливо поглядывала на часы. Слышно было, как они тикают, и совсем почти не слышно, как дышит Валя. На миг он открыл глаза, посмотрел на всех невидящим взглядом и снова потерял сознание. Прошел час, может быть немного больше, но всем казалось, что уже прошли сутки.

— Где же Радик запропал? — волновались ребята.

— Не случилось ли чего?

— Ну, этот ползком доползет, а свое сделает, — уверенно заявил бригадир и вскарабкался на сосну посмотреть, не скачет ли Радик. А Толя приложил ухо к земле: не слышен ли топот копыт.

— Едут, едут! — радостно закричал он вдруг.

Прислушались. Машина… Вот уже совсем близко, на опушке…

Наконец-то!.. Среди ветвей замелькал белый халат.

— Доктор, доктор, сюда! — закричали ребята. В волнении они не заметили, что доктор приехал один, без Радика.

Врач быстро привел Валю в чувство. Мальчик открыл глаза и удивленно повел ими вокруг.

— Валя, Валька, узнаешь нас? — Ребята наклонились близко-близко. Он чуть кивнул головой, застонал и вдруг тихо, чуть слышно сказал:

— Ребята, вы уж меня простите, но сегодня я работать не смогу.

И, как ни тяжело было глядеть на него, все заулыбались.

— Благополучно отделался, — сказал врач, осмотрев и ощупав Валю. — Больному нужен полный покой. Несите осторожно.

Валю подняли и несли на руках почти два километра. Только когда вышли из леса, бережно уложили в машину.

К интернату подъехали в сумерки. Валю унесли в изолятор. Скоро стало известно, что опасность уже не грозит ему.

— Теперь можно войти, но только взглянуть, — разрешил наконец врач. — Пожалуйста, тихо.

Ребята на цыпочках вошли в изолятор. К своему удивлению, они увидели не одного больного, а двух. Валя, спокойно дыша, спал, а рядом, на соседней кровати, лежал Радик. Он осунулся и был очень бледен.

— Что с ним?

— Растяжение связок на правой ноге и ушиб головы, — сказал доктор. — Ведь он какой!.. Летел сломя голову — только б скорей! Вот и расшибся… Лошадь его дорогой скинула. Подумайте только: шесть километров бежал до интерната, хромая! А мне ничего про себя не сказал…

Врач недоговорил. Проснулся Радик. Он увидел ребят и смущенно заулыбался:

— Ох, и упрямая рыжая! Хлестнул ее, а она — свечку! Я прямо в канаву.

Чудо

Володя сидел в спальне и читал книгу.

— Ваша группа дежурная, почему ты не работаешь? — заглянула в комнату воспитательница.

Володя не шевельнулся.

Трудный орешек был этот Володя. Никому не грубил, но и никого не слушал. Делал что хотел. Жил так, словно не было войны, не гибли где-то люди. И он будто не в коллективе ребят, а так, сам по себе.

Но однажды случилось вот что.

Володя, как всегда, не вышел на дежурство. Наступило время обеда. К длинным столам, накрытым газетами, подходили ребята. Дежурный воспитатель остановила первых:

— Обождите, раньше надо накормить Володю.

Оглядев ребят, она подошла к мальчику и попросила его сесть за стол. Володя покраснел, не понимая, что происходит, тупо поглядел по сторонам, прошел вперед.

— Внимание! — сказала дежурная. — Отныне Володя будет кушать раньше всех и лучше всех. Он целый день читает книги, и поэтому всем, кто чистит презренную картошку, колет дрова или, того хуже, моет низменный пол, — надо потерпеть…

Все засмеялись, пропуская вперед «виновника торжества». Тот краснел, бледнел, но к столу пошел невозмутимо и гордо: мол, на все это наплевать… На другой день повторилась та же сценка. Только еще более злая. Кто-то выкрикнул:

— Наши папы открыли свои личные счета, сколько они убили фашистов, а Володя может открыть свой — сколько он «просачковал» дней!

Володя бросил ложку, выскочил из-за стола.

На другой день он вместе со всеми вышел на двор и взял пилу. Кто-то сразу отобрал ее.

— Иди читай. Обойдемся…

Униженный, расстроенный ходил Володя за главным дежурным и просил:

— Разрешите и мне, как всем, работать. Разрешите, вот увидите — все будет по-другому.

И верно. Не прошло и недели, как Володя стал бригадиром лесорубов, а еще через неделю его бригада завела свой трудовой счет. «Наш отчет ленинградцам» — было написано на обложке самодельной книжечки. Такие же книжки появились и в других бригадах. Ребят словно подменили. Самые ленивые искали себе работу. Дежурить шли добровольно. Если слышали голос повара тети Вали: «Надо наколоть дрова, начистить картошки», со всех ног бежали, чтобы первыми схватить пилу или кухонный нож.

Работы в интернате было много. Всегда не хватало рабочих рук, а тут стало не хватать работы.

«Папа! — писал Алеша Замарзаев домой. — Теперь у меня есть боевой счет. Я бью фашистов работой…»