Дети Империи

«Эх, — подумал Виктор, — сейчас самый бы момент расспросить, что там было в конце сороковых, а заодно и в начале. Как вот только им объяснить, как это возможно, что я, вроде по годам живший в это время, его не помню? Проспал летаргическим сном двадцать лет? И поэтому революцию, гражданскую, нэп, коллективизацию-индустриализацию, голод тридцатых и прочее помню весьма смутно, а после вообще ничего не видел? А в пятьдесят восьмом сбежал из больницы в стибренной у главврача китайской куртке пошива двадцать первого века? М-да, — сказал он себе. — Таланта Штирлица у тебя явно нет. Лучше меньше спрашивать, а не то засыплешься…»

— Ну с нашим народом не только Луну не отдадим, но и до Марса и Венеры доберемся. Не зря же в песне поется: «И на Марсе будут яблони цвести…»[5]

— А что за песня? Не слышал… Новая, что ли?

«Блин, ну вот как наши разведчики в фильмах умеют за своим базаром следить? Тут над каждым словом думать надо. Песня-то в начале шестидесятых появилась, написана была к фильму «Мечте навстречу»… Сказать, что слышал по радио? А если проверят? А не слишком ли много у меня неизвестных песен знаменитых авторов? И не считается ли это здесь распространением нелицензионного контента?»

— Да это такая туристская песня, старая. Наверное, после «Аэлиты» Толстого написали. Рояля в кустах тут у вас не наблюдается, чтобы напеть?

— Рояля нет, а вот гитара, пожалуй, найдется… — Вадим порылся в антресолях над встроенным шкафом и извлек откуда-то из глубины небольшую семиструнку.

— В джазе на гитаре играете?

— Это я играю. — Женя взяла инструмент, попробовала, подкрутила колки. — Попробую подобрать. Вадим, а ты сразу слова записывай.

— Песня такая задумчивая, звездно-лирическая…

Жить и верить — это замечательно,
Перед нами небывалые пути…

— Слушайте, да вы у нас просто кладезь неизвестных песен, — сказала Женя, когда отзвучал последний куплет. — Где вы их только берете? Или сами пишете, но стесняетесь сказать?

— Нет, такого таланта у меня нет. А вот в народе у нас столько талантов пробудилось… Время, видимо, такое, быстро меняется…

«А что, если под этим соусом у них про газету спросить?»

— Вот возьмем, к примеру, до революции. — Виктор не решился брать более поздние времена. — В газетах на первой странице о чем тогда писали? В первую очередь, как бы современным языком сказать, о государственном руководстве, о политических лидерах, о курсе партии — кадетской, например, о хозяйственных важных работниках, бизнес-элите то есть… А сейчас — о рабочих, инженерах, а кто там наверху начальник, из газеты и не увидишь.

— Ну так товарищ Берия же сказал — народ должен знать свое руководство не по портретам, речам и статьям, а по делам, по результату. Поэтому наши газеты — рупор трудящихся масс…

— Ну так и я о чем? Теперь-то жизнь лицом к труженикам, талантам обратилась, оттого они у нас и растут, и песни появляются. Чего же тут удивительного?

— Слушайте, товарищи мужчины, — вмешалась Джейн. — Сейчас вы в философские споры ударитесь, а давайте-ка чаю заварим. Вы вообще чайник моете или меня ждете?

— Ждем, — признался Вадим. — «Хорошо, когда с тобой товарищи, всю вселенную проехать и пройти…»

— Ладно уж. — Джейн слегка ткнула Вадима в затылок и удалилась в сторону кухни.

— Так. А булки-то у нас…

— Погодите-ка, — ответил Виктор, вытаскивая бумажный пакет из тумбочки. — Чай-сахар ваш, сушки — мои.

«Однако радикально решили вопрос с проблемой использования в сортирах газет с портретами вождей. Заодно и с теми, кто по этому поводу стучал. Исключение только для глянцевых — они для санитарно-гигиенических нужд неудобны… А на завоевание космоса, стало быть, претендуют четыре державы. Германия, она же рейх, СССР, Америка и Япония, с которой была не так давно война…»

Глава 17 Производственный роман

В субботнее утро Виктор уже не ходил на вокзал, а сделал вместе со «своей комнатой» утреннюю зарядку. Дикторша вела ее по радио непринужденно, с веселыми шутками и попутными советами, как достичь стройности фигуры, меняла нагрузки для разных возрастных групп. Вместо пианиста джазовый квартет играл ритмичные танцевальные мелодии, в основном двадцатых-тридцатых. Прямо как аэробика. Виктор обратил внимание, что музыка звучала в общаге даже в умывальной, правда, видимо, здесь трансляцию включали только по утрам для создания настроения. Утро на пятьдесят тактов в минуту. Кстати, а ведь, несмотря на спартанские условия общаги, к утру полный релакс. Какое-то давно забытое чувство подъема, легкости, отсутствия напрягов, будто на летней турбазе. Может, записаться в кружок линди-хопа? Говорят, его можно танцевать под разную музыку, как шейк или диско…