Дети индиго в России

Вдруг гвалт огромной вороньей стаи заставил его взглянуть на небо. Столько черных птиц, кружащих, пикирующих, истошно каркающих невысоко над ним, он никогда раньше не видел. Они нагнали его, клубились над головой, вроде бы ускорили полет и... стали исчезать, растворяться в воздухе прямо на глазах!

В ужасе, ничего не понимая, мальчишка глядел в небо, пока там не исчезла последняя птица. Мысль – бежать что есть духу домой – уже мелькнула в его голове, когда, опустив глаза, он увидел на тропе в сотне метров от себя высокого мужчину. Незнакомец стоял и смотрел на него. Откуда он появился среди поля, Пашка понять не мог. Он инстинктивно взглянул на часы, которые незадолго до этого купил на заработанные в колхозе деньги, – стрелки показывали час дня.

Мужчина был тепло, не по-летнему, одет: свитер коричневых тонов, черные брюки, заправленные в высокие ботинки. В правой руке держал перекинутую через плечо кожаную куртку, запомнившуюся то ли особенной выделкой, то ли вышивкой. Все вещи очень хорошего качества, наверное, дорогие. Незнакомец был смугл, красив, с несколько суровыми, восточного типа, чертами лица, с черными как смоль волосами, бороды и усов не имел. Что-то необычное, неземное угадывалось в нем.

Подавив крик, Пашка был готов пуститься наутек, но мальчишеская гордость не позволила ему сделать это сразу. Трудное детство выработало в нем характер волчонка. Тем более что однажды, лет в 9—10, когда он, в очередной раз избитый мальчишками, захлебываясь собственной кровью, возвращался домой с улицы, проклиная все на свете и в первую очередь своего отца вместе с Богом, он поклялся, что никогда в жизни ни перед каким насилием, угрозами и жестокостью не склонится, не струсит и не сломается. Как позднее выяснилось, он поклялся в этом не только перед самим собой...

Пашка шагнул по тропе к недвижимо стоящему человеку. Тот неотрывно и напряженно смотрел ему в глаза. И тут в Пашкином мозгу, словно на двух экранах, быстро-быстро потекли кадры двух цветных неозвученных фильмов. Они шли двумя потоками. В одном излагалась судьба какого-то мужчины, с первого и до последнего дня его существования. А в другом мелькали, сменяя друг друга, люди, народы, страны, цивилизации, планеты, звездные системы.

Сколько времени длились видения? Ну, минуту или чуть больше – пока он шел эти несколько десятков метров. Когда они поравнялись, мужчина чуть отстранился, однако продолжал глядеть ему в глаза. Лишь отойдя на несколько шагов, Павел смог наконец оглянуться... На тропе никого не было! Незнакомец исчез. Ну, тут уж Пашку ноги сами понесли, не помнит, как очутился в селе. А вот возвращаться обратно долго не решался, одолевал жуткий страх. На его счастье, из местной церкви шли к себе в Шмойлово три местные старушки, с ними парнишка и увязался, смиренно телепая позади за весьма неторопкими ходоками.

– Тогда я ни с кем не мог поделиться, не мог рассказать о происшедшем, – вспоминал много лет спустя Павел Владимирович. – Тому был ряд причин. В селе мы, наша семья, были вроде изгоев. Мой отец во время войны с фашистами попадал на какое-то время в плен и после был осужден на 25 лет лагерей. В 1953 году его освободили, ну а я родился в 1955. Так вот, в деревне я считался сыном предателя, «врага народа». Сполна познал, что такое детская жестокость: меня били и унижали всегда, сколько себя помню. Побои перепадали и на улице, и дома, потому что я рос злым и дерзким. Неудивительно, что к 13 годам я стал как злобный волчонок и слыл отъявленным хулиганом. Отцу, который не мог меня защитить, я был безразличен, мать, кажется, тоже тяготилась мной. О загадочной встрече с незнакомцем я молчал, чтобы не дать повода новым насмешкам и гонениям.

Испытание

Впрочем, встреча с небесным посланцем для него бесследно не прошла. Вскоре, недели через три, Пашка заболел. Прибежал однажды домой после игры в футбол и, хоть был разгоряченным, никак не мог согреться, отказался от еды. Лег на теплую печь, однако озноб только усиливался, стали холодеть руки и ноги, сердце гулко стучало, ломило все тело. Мальчишка понял, что спасение только в больнице, и взмолился, чтобы его туда отвезли. Временами он терял сознание. Нашли лошадь, телегу и уже по ночи повезли. Это была начальная стадия его непонятной болезни.