Дети иного мира

Первым в кабинет вошёл академик Лоскутов. За ним адмирал Рот, и генерал невольно напрягся. Тут же постарался себя одёрнуть, ведь причин для такого отношения никаких. Александр замечательный коллега, умный, тактичный. Он даже наедине подчёркнуто относился к председателю как к старшему по званию. Но вот внешность!.. Никак не получалось принять, что на самом деле этому пареньку не двадцать лет, а почти две сотни. И что при желании он легко подавит своей волей любого. Взять хотя бы случай на прошлой неделе…

В тот день они с Александром обсуждали план будущей реформы армии. На новой планете она должна была в первую очередь стать щитом колонии от враждебной природы. В это время сквозь заслон секретаря и референтов прорвался раввин крупнейшей синагоги области. Игнорировав сидящего рядом с председателем Сената «помощника», раввин с жаром обрушил на хозяина кабинета поток обвинений в гонениях и дискриминации «многострадального еврейского народа». Словесная атака на растерявшегося Белозёрова шла минут десять, пока Рот вдруг не произнёс:

— Достаточно.

Сказано было так, что вздрогнул даже генерал. Александра словно в один миг окутала давящая аура власти. Раввин от неожиданного превращения пригнулся и непроизвольно сделал шаг назад.

— Если сформулировать ваши претензии по существу — вы хотите денег, — говорил адмирал негромко, но каждое слово почему-то казалось громовым звоном. — Хорошо. Перед этим объясните мне, на каком основании. Вы приводите в качестве аргумента мечети и церкви. Но после катастрофы они сразу же добровольно взяли на себя работу детских садов, помощь школам и оставшимся без родных пожилым людям и сиротам. Естественно, сразу стало понятно, что одних взносов и пожертвований на такое не хватит, поэтому Сенат взял расходы на себя. Насколько мне известно, ваше объединение синагог ни в одной из общественных и социальных программ не участвует. Так на что же вы претендуете?

— Вы антисемит! Как представитель…

— Я ещё не закончил, — от брошенного взгляда и почти физического ощущения толчка невидимой рукой, раввин сделал ещё один шаг назад к двери. — Представитель, извините, кого? Ваша община насчитывает двести десять человек, объединение общин — около тысячи. Что составляет примерно два или три процента всех евреев на нашей территории. Так на каком основании вы пытаетесь говорить за весь народ? Никто не запрещает вам собираться за свой счёт. Но к нам прошу обращаться, только когда вы начнёте заниматься чем-то полезным. А сейчас вы, кажется, собирались уходить? Не смею вас задерживать.

Впрочем, в этот раз сюрпризов быть не должно. Явно постарались гримёры, сегодня Александру меньше двадцати пяти не дашь. Гости тоже знают, кто их будет ждать. За оставшееся до начала совещания время Белозёров постарался освежить в памяти детали заседания Сената, на котором Лоскутов и предложил специалистов по металлургии. В тот день генерал в обсуждении не участвовал, голова была занята последними стычками в Мёртвом городе. Он и в Сенат тогда приехал исключительно потому что для утверждения некоторых постановлений согласно регламенту требовалось его присутствие. Но сейчас тренированная память легко восстановила подробности: речь шла о том, что на новой планете их вынесет на такую же равнину, и поблизости вряд ли будут подходящие залежи железной руды. Стоит заранее подготовиться, развернуть переработку лома чёрного и цветного металлов из Мёртвого города и старых городских свалок. Постараться восстановить технологию промышленного производства булатов. В тридцатые годы её сдали в архив, выплавлять обычную сталь было намного дешевле. Сейчас, при острой нехватке сырья, возможность снизить в несколько раз расход металла при сохранении прочности стало важнее стоимости. Организовать сначала пробное производство, а потом и завод должны будут сегодняшние гости.

Дверь с лёгким скрипом отворилась. В комнату зашли худощавый старик около шестидесяти и лет на десять помладше мускулистый обладатель чёрной гривы — про таких говорят косая сажень в плечах.

— Лев Давидович, профессор кафедры материаловедения, — представился первый.

Заметил, как взгляд Белозёрова зацепился после имени за характерные черты лица, усмехнулся:

— Если вы немножко антисемит, можете быть спокойны. Русак чистейших кровей. За отчество спасибо дедушке, царствие ему небесное. А за внешность — прабабушке, которую прадед привёз из «болгарского похода». А еврей у нас вот он. Кстати, самый что ни на есть настоящий. Его даже в Израиль звали, как-никак один из лучших кузнецов и мастеров по металлу в России. И вот представьте себе — отказался.

Видно было, что представление разыгрывалось не в первый раз, и Лев Давидович наслаждался смущением сенаторов, так привычно попавшихся на штамп. Его коллега радости, напротив, не испытывал. Богатырь бросил на товарища укоризненный взгляд и загудел басом: