Дети иного мира

Полторы недели спустя Андрей трясся в кабине тяжёлого грузовика и думал, что им повезло. Причём не один раз. Сохранила свойства уйма разных полезных мелочей вроде газовых горелок и мембранных тканей одежды. Один раз, ещё в прошлой жизни, Андрей вынужден был после аварии пару тысяч километров выбираться через джунгли к поселениям колонистов, что называется, «голым» — и от воспоминаний до сих пор передёргивало. Пользоваться же снаряжением какого-нибудь восемнадцатого или девятнадцатого века, или даже середины двадцатого, спать завернувшись в плащ-палатку из мокрого брезента — удовольствие для мазохистов. Как и разжигать после дождя костёр отсыревшими спичками. Даже то, что на себе придётся тащить ламповую радиостанцию, и передавать ежедневные отчёты морзянкой, воспринималось скорее как плюс: группа не останется без связи. Если придётся совсем уж туго, свои хотя бы будут знать, где их искать. Второй крупной удачей было то, что электроника метеозондов выходила из строя не сразу. Пусть кусками, но получилось разведать местность километров на двести и наметить путь для грузовиков — как минимум сотню километров точно удастся проехать, а не идти. Ну и третье — рухнуть Барьер мог только примерно в то же время года, когда и возник, а в мае дальний рейд пешком делать проще, чем в январе.

Грузовик тряхнуло, машина резко тормознула. Андрей чуть не прикусил язык, ругнулся: «Чтоб тебя!» И вместо размышлений сосредоточился на местности за стеклом. Изумрудный ковёр молодой весенней травы словно отрезали ножом и убрали, дальше начинался голый, жирный, уже подсыхавший чернозём. Лишь местами его усыпали мелкие камни и пучки ковылька. Первым в колонне шёл пассажирский УАЗ с пулемётом на крыше, и сейчас он тоже притормозил и выпустил пешую группу разведки. Те неторопливо двинулись вперёд, выискивая путь для машин. Если первую сотню километров разведчиков встречала ровная твёрдая степь, не считая редких балок и оврагов, то сегодня с утра всё чаще попадались островки леса. Причем, если одна половина таких пятен была нормальной — самые обычные дуб, клён и бук, то вторая состояла из странных берёз с типично кленовыми листьями, а земля вокруг них была довольно рыхлой и всегда без травы. Такие куски старались объезжать, но сейчас выбора не было: клёно-берёзы поднимались и справа, и слева. Колонна теперь еле ползла по свободному пространству вслед за разведчиками.

Чистое, прозрачное до выцветшей голубизны высокое небо излучало сухой зной. Встречного ветра теперь не хватало, чтобы через слегка приоткрытое стекло задувать прохладный воздух, кабину сразу затопило жаром нагретого металла, поднятой колёсами пылью и кислым запахом солярки. Хотелось открыть окно полностью, но по правилам безопасности нельзя.

Пробирались через полосу леса машины больше трёх часов. Дальше местность изменилась. Всё то же прежнее яркое небо теперь до самого горизонта упиралось в простор широкой однообразной равнины, покрытой редкой и местами уже подсушенной до желтизны травой. Машины набрали ход, то поднимаясь, то спускаясь с пологих возвышенностей. Километры дороги незаметно полетели назад. Стало жарче, не помогал даже встречный поток ветра: слишком сухим был воздух. Мелкие речки или ручьи исчезли, вместо них попадались только широкие сухие русла от пересохших потоков талого снега. Чем дальше, тем бесплоднее становилась степь, трава встречалась всё реже и реже, вскоре пошли голые, покрытые однотонным темно-коричневым щебнем и глиной участки.

Уже под вечер дала о себе знать река. Воздух наполнился влагой, особенно заметной после сухости глиняной пустыни. Сначала зажелтела, потом позеленела трава под машинами. Из под колёс начала разбегаться разнообразная живность, похожая на сусликов. Когда багровый диск наполовину скрылся за горизонтом, показалась и сама река. Широкая серебристая полоса не меньше сотни метров в поперечнике. Оба берега низкие, но если грузовики выехали из степи, то по другую сторону воды непроницаемой тёмно-зелёной стеной поднимался густой ельник.