Дети из квартала «Рядом-с-небом»

— Я хотел спасти вас. Потому я так и сделал, — просто сказал мальчик. — Ведь друзья должны помогать друг другу.

Глядя ему в лицо, рыбак сказал:

— Вот это-то и важно, сынок. Чтобы спастись самому, человек сделает что угодно; но когда надо спасать другого, не все соглашаются рисковать своей шкурой. — И добавил: — Из таких мальчиков, как ты, вырастают хорошие люди.

Франсиско Рохас Гонсалес (Мексика) ПАХАРЕАДОР [8]

По случаю счастливого избавления от последнего молочного зуба в жизни мальчика наступила новая полоса: после мучительных раздумий и колебаний родители согласились послать сына на работу, познакомить его поближе с солнцем, землей и водой, надеясь, что благодаря этому принадлежащий семье пустой амбар станет наконец ломиться от зерна.

Вот почему в одно ласковое, теплое утро мальчик отправился в поле, Солнечные лучи, пробившись cквозь зеленый свод листвы, усеяли дорогу золотыми Пятнами; ветер перебирал ветви деревьев, птицы прыгали с сучка на сучок, передавая друг другу свои птичьи сплетни, а звонкоголосый ручей несся весь в пене по каменистому ложу.

Подставив лицо нежному, теплому ветерку, мальчик весело шагал к ячменному полю, простиравшемуся от холма до холма подобно большому серебристому ковру или озеру, волны которого колышутся на качелях ветра.

К поясу мальчика была привязана плетеная праща, на веревочке, перекинутой через грудь, висела сумка с провизией. Малыш был уже совсем недалеко от поля, где ему предстояло трудиться, однако в то утро он пошел кружным путем и добрался до места, когда его товарищи уже час как работали. Лишь только он появился, мальчишки подняли его на смех за опоздание, а управляющий отечески пожурил:

— Нужно все время идти по тропинке, она сокращает путь.

Мальчик тотчас же присоединился к ватаге ребятишек, которые побросали работу и уставились на новенького.

Управляющий подождал, пока ребята удовлетворят свое любопытство, и громко закричал:

— Гоните птиц! У этих чертовых тварей сегодня адский аппетит… Гоните их, ребятки!

И дети с оглушительным криком рассыпались по полю, запуская в птиц крупными камнями, которые со свистом вырывались из пращей. Когда камень попадал в середину сидящей на поле стаи, тучи птиц взмывали в воздух.

— Эй-эй-эй! Кыш-кыш-кыш!..

Науку эту усвоить было нетрудно. Поэтому скоро новенький уже верховодил группой пахареадоров, крича во все горло, и старательно работал пращой, за изготовлением которой его отец провел бессонную ночь.

В первый час все шло как полагается.

Сначала мальчика забавляло, что черные птицы, словно ошалев от криков, испуганно взлетают в воздух. Но постепенно его начало злить упорство этих уродин. Еще не успевало затихнуть эхо от треска соломенных пращей, как птицы садились снова, будто издевались над мальчишками.

— Эй-эй-эй! Кыш-кыш-кыш!..

Очень скоро упрямство птиц привело его в ярость. Охваченный бешенством, он, как звереныш, ринулся к одному облюбованному птицами месту. Один из сотен камней, которыми он забросал стаю ранил птицу, и она осталась лежать на земле с открытым клювом и сведенными лапками. Он подобрал ее и свернул ей шею дрожащими пальцами. Потом вытер окровавленные руки о грубые штаны, сделал себе султан из черных перьев и воткнул его в шляпу.

— Эй — эй-эй! Кыш-кыш-кыш!..

Но когда лучи солнца кинжалами вонзились ему в голову, он почувствовал усталость. Сначала у него пересохло горло, и даже крики, вырывавшиеся из груди, причиняли острую боль. Потом онемела рука, которой он вращал над головой пращу. Рука распухла, кисть страшно ныла, и боль добралась до плеча.

Босые ноги мальчика скользили в бороздах, он то и дело оступался, натыкаясь на мелкие острые камешки, которые больно ранили нежную детскую кожу.

Сердце словно застряло у него в горле, мешая набрать воздуху в легкие, из воспаленных глаз бежали слезы.

Когда настало время обеда, мальчик без сил повалился в тень. Есть ему не хотелось, и он позволил товарищам расправиться с его припасами.

Передохнув, мальчик снова принялся за прерванную работу. Но окровавленные ноги подкашивались, и птицы, воспользовавшись поражением одного из самых упорных своих преследователей, пировали в свое удовольствие.

Лишь время от времени слышался треск пращи и пронзительный крик:

— Эй-эй-эй! Кыш-кыш-кыш!..

Рабочий день детей начинался и кончался вместе с солнцем. Когда стало темнеть, птицы полетели к горам, а маленькие человечки собрались домой.

По дороге все пели, кроме новенького. Песни товарищей не радовали его — он был еле жив.

Когда над зарослями тростника показались первые крыши, он совсем потерял силы и упал без чувств посреди дороги; он не помнил, кто донес его до родительской хижины.

Дома, лежа на циновке, он бредил: ему чудилось, что миллиомы гигантских красных птиц клюют ему ноги, что у него вылезают глаза, а по жилам разливается жгучее солнце…