Дети капитана Гранина. Нерпа моя глупая

Зое тут же стало не по себе от этой откровенности. То есть, значит, не она одна такая умная, деятельная и влюбленная! Предыдущие женщины капитана Гранина делали почти то же самое. Они выкручивались, они подстраивались и создавали для него благоприятные условия.

– Странно, ты сам ни разу не пытался получить хоть капельку свободы! Почему ты ни разу не захотел пойти на конфликт? Отвоевать свое пространство? – настойчиво расспрашивала Зоя Абрикосова.

– Зоя, я женат.

– И что? Многие женаты и имеют другую жизнь.

– Мне сложно ругаться, – вяло пробубнил Гранин. – Я не умею это делать. Мне жаль ее.

– А женщину, которая тебя тоже любит, – не жаль? – Зоя почувствовала, что сейчас взорвется.

– Жаль, – кивнул Алексей. – Но у нее есть выбор. Она может отказаться от наших отношений.

«Вот оно что! Как все просто. И удобно. Хочешь – устраивай мне адюльтер, не хочешь – я обойдусь. Всегда найдется кто-нибудь еще! Железная логика. И самонадеянность». – Зоя закусила губу, пытаясь сдержаться.

– Дорогой, ты прав, – больше пытаясь успокоить себя, проговорила она. – Мы действуем только до тех пор, пока нам это интересно. В противном случае посылаем все к черту. Я тоже не люблю ломать себя. Не люблю прилагать много усилий.

Гранин посмотрел на нее и спросил:

– То есть тебе все равно, что будет дальше?

Зоя пожала плечами:

– Как можно об этом говорить?! Я вообще не люблю заглядывать вперед.

Гранин молчал. Зоя видела, что он растерян. Как реагировать на женщину, которая, с одной стороны, отчаянно борется за отношения, а с другой – произносит безразличные слова? Зоя давно поняла, что словам верят больше.

– Ты сделала очень многое для нас. Больше, чем кто-либо… – наконец вымолвил Алексей Александрович.

– О, не ври!

– Я про то, что ты сделала для меня. Про твое терпение.

– А… – Зоя снисходительно улыбнулась, – мне было просто интересно.

И все же, несмотря на подобные разговоры, которые рождали больше вопросов, чем что-либо разъясняли, Зоя чувствовала себя счастливой женщиной – ее любили, она любила. Любил страстный мужчина, доставлявший ей удовольствие, которого она прежде никогда не испытывала. Зоя была счастлива часами, проведенными с Граниным, а когда вспоминала, что курс физиотерапии не может длиться вечно, отмахивалась: «Придумаю еще что-нибудь!» Лежа обнаженной на своей постели и наблюдая за отдыхающим Граниным, она почему-то была убеждена, что это навсегда. Ну, или, во всяком случае, надолго.

– Тебе повезло, что у него такая жена, – сказала как-то подруга Соня.

– Ты с ума сошла, да она жизни нам не дает! Понимаешь, ей было сказано, что звонить во время сеанса физиотерапии нельзя, а она все равно звонит. Он не снимает трубку, а она звонит! – возмущенно воскликнула Зоя.

Соня расхохоталась:

– Ты бы себя слышала! Ай да Зоя! Все устроила, все организовала! А теперь сердится на законную жену, что та что-то чувствует, о чем-то догадывается! – Соня говорила это, а сама задавалась вопросом, нет ли подобных тайн у ее мужа.

– У меня не было выхода. Я без него не могу. А теперь в особенности не могу!

– Страсть?

– Страсть! – призналась Зоя и сладко улыбнулась.

– А с женой вам повезло потому, что вы эту страсть давно бы растеряли! Эту вашу страсть подогревает запрет, короткие встречи и отсутствие общего быта. Вам некогда ссориться, вам надо успеть насладиться друг другом. Дорогая, ты переживаешь самый лучший и самый короткий период любви. Он называется «Кроме нас, никого в этом мире нет!». А то, что он так у вас затянулся, – это заслуга его жены. Это ее ты должна поблагодарить. – Соня вздохнула. – Вот как тут разберешься, что лучше в семейной жизни – быть внимательной или что-то не замечать?..

…Поликлиника являлась организмом «сложносочиненным» – множество равновеликих и при этом подчиняющихся друг другу подразделений делали ее структуру загадочной и сложной. Во всяком случае, для пациентов. Терапевтическое отделение верховенствовало, но при этом хирурги и невропатологи могли подставить под сомнение все, что наговорили и написали терапевты. Лаборатория, как и рентген-кабинет вообще любили поумничать и опрокинуть все диагнозы, а потом еще намекнуть на недостаточность исследований. Одним словом, все было ясно и одновременно запутанно.

Зоя работала в коммерческом учреждении. Здесь обслуживались люди по страховым полисам или за наличный расчет. Расценки были не то чтобы большие, но и не маленькие. Отчетность соблюдалась строго, и при этом у каждого специалиста имелась своя клиентура. Никто из этого тайн не делал, тем более что в каждом кабинете была установлена камера.

– Глупость какая! – возмутилась как-то Зоя. – Ну, установили камеры. Так пациенты должны в половине кабинетов раздеваться. Хорошо, поставим ширмы. А за ширмой денежки и оставят. На кушеточке. Или потом, в коридоре отдадут. Глупость, она и есть глупость!

Известная фраза, что «Врачи цветов не едят» здесь не прижилась. Сюда цветы не носили, здесь все знали о том, что расценки каждого специалиста наличными – минус двадцать процентов от официального тарифа.