Дети капитана Гранта

Гленарван, Мюльреди и Айртон бросились вслед за ним и оцепенели: два быка и три лошади лежали подобно предыдущим животным на земле, словно сраженные молнией. Их трупы уже успели окоченеть, и стая тощих воронов, каркая в гуще мимоз, подстерегала минуту, когда можно будет наброситься на добычу.

Гленарван и его спутники переглянулись, а у Вильсона невольно вырвалось крепкое словцо.

– Ничего не поделаешь, Вильсон, – сказал, едва сдерживаясь, лорд Гленарван. – Айртон, уведите уцелевших быка и лошадь. Теперь им вдвоем придется выручать нас из беды.

– Если бы фургон не увяз в грязи, – молвил Джон Манглс, – то эта пара животных, подвигаясь помаленьку, пожалуй, смогла бы дотащить повозку до побережья. Необходимо во что бы то ни стало высвободить эту проклятую повозку.

– Попытаемся сделать это, Джон, – ответил Гленарван. – А теперь вернемтесь в лагерь: там, верно, уже обеспокоены нашим долгим отсутствием.

Айртон снял путы с быка, а Мюльреди – с лошади, и все направились в лагерь вдоль извилистого берега реки.

Полчаса спустя Паганель, Мак-Наббс, Элен и Мери Грант были посвящены во все происшедшее.

– Очень досадно, Айртон, что вам не пришло в голову подковать всех наших животных тогда, когда мы проходили подле Уиммери, – не выдержав, сказал боцману майор.

– Почему, сэр?

– Да потому, что из всех лошадей уцелела только та, которую перековал ваш кузнец.

– Совершенно верно, – промолвил Джон Манглс. – Как это странно!

– Это просто случайность, и только, – ответил боцман, пристально глядя на майора.

Мак-Наббс сжал губы, как бы удерживая слова, которые готовы были сорваться с языка.

Гленарван, Манглс, Элен ждали, что майор пояснит свою мысль, но он молча направился к фургону, который осматривал Айртон.

– Что он хотел сказать? – спросил Гленарван у Джона Манглса.

– Не знаю, – ответил молодой капитан, – но майор не бросает слов на ветер.

– Правильно, Джон, – сказала Элен. – Мак-Наббс, очевидно, подозревает в чем-то Айртона.

– Подозревает? – пожимая плечами, молвил Паганель.

– Но в чем? – удивился Гленарван. – Неужели он считает Айртона способным убить наших лошадей и быков? С какой целью? Разве интересы боцмана не совпадают с нашими?

– Вы правы, мой дорогой Эдуард, – промолвила леди Элен, – и я добавлю, что боцман с самого начала нашего путешествия дал нам неоднократное доказательство преданности.

– Без сомнения, – подтвердил Джон Манглс. – Но что же в таком случае хотел сказать майор? Я хочу во что бы то ни стало это выяснить.

– Не считает ли он его сообщником каторжников? – неосторожно воскликнул Паганель.

– Каких каторжников? – спросила Мери Грант.

– Господин Паганель обмолвился, – поспешно ответил Джон Манглс. – Он прекрасно знает, что в провинции Виктория нет никаких каторжников.

– Ну, конечно, я это знаю, – спохватился географ, стараясь загладить свою ошибку. – Откуда я это взял? Какие каторжники – о них никто никогда не слыхал в Австралии! К тому же не успеют они высадиться на берег, как тут же становятся порядочными людьми. Все климат! Знаете, мисс Мери, климат благотворно влияет на всех!

Тяжелый фургон не трогался с места

Бедный ученый, пытаясь исправить свой промах, подобно фургону, – все глубже увязал. Леди Элен не спускала с него глаз, и это лишало его хладнокровия. Видя это и не желая больше смущать географа, Элен увела Мери в палатку, где мистер Олбинет накрывал на стол к завтраку по всем правилам искусства.

– Это меня следовало бы сослать на каторгу! – сконфуженно проговорил Паганель.

– Не спорю, – отозвался Гленарван.

Невозмутимо серьезный тон, каким это было сказано, еще сильнее огорчил достойного географа, а Гленарван вместе с Джоном Манглсом пошли к фургону.

Тем временем Айртон и оба матроса пытались вытащить фургон из трясины. Бык и лошадь, впряженные бок о бок, напрягали все силы. Постромки, казалось, вот-вот лопнут, хомуты готовы были разорваться. Вильсон и Мюльреди силились сдвинуть с места колеса, а боцман подгонял животных криком и ударами. Но тяжелый фургон не трогался с места. Высохшая глина держала его, словно цемент.

Джон Манглс приказал полить глину водой, чтобы она размякла. Тщетно: повозка оставалась неподвижной. После новых бесплодных усилий люди и животные прекратили напрасный труд. Оставалось разобрать фургон на части. Но для этого нужны были инструменты, а их не было.

Лишь Айртон не сдавался – он во что бы то ни стало хотел преодолеть это препятствие и собирался предпринять новую попытку, но Гленарван удержал его.

– Довольно, Айртон, довольно! – сказал он. – Надо поберечь быка и лошадь, поскольку нам придется продолжать путешествие пешком, то лошадь повезет путешественниц, а бык – провизию. Они нам еще будут полезны.

– Хорошо, сэр, – ответил боцман и стал отпрягать измученных животных.

– А теперь, друзья мои, – продолжал Гленарван, – вернемтесь в лагерь. Устроим совещание, обсудим наше положение, взвесим, на что мы можем надеяться и чего следует опасаться, и примем то или иное решение.