Дети капитана Гранта

– По всей вероятности, их было слишком мало и они не рискнули напасть на нас, – добавил Мюльреди. – Надо думать, что этот Бен Джойс отправился вербовать себе помощников среди других, таких же беглых каторжников, которые бродят у подножья Альп.

– Возможно, что так, Мюльреди, – согласился Гленарван. – Эти негодяи – трусы. Они знают, что мы вооружены и вооружены прекрасно. Быть может, они ждут ночи, чтобы напасть на нас. Когда стемнеет, усилим бдительность. Ах, если бы мы могли выбраться из этого болота и продолжать путь к побережью! Но подъем воды в реке задерживает нас. Я оплатил бы золотом плот, который переправил бы нас на противоположный берег.

– А почему вы не прикажете нам выстроить такой плот, сэр? – спросил Вильсон. – Ведь деревьев здесь сколько угодно.

– Нет, Вильсон, – ответил Гленарван, – Сноуи это не река, а стремительный поток.

Тут к Гленарвану подошли Джон Манглс, майор и Паганель. Они только что обследовали Сноуи. В результате последних дождей воды реки поднялись еще на один фут. Они неслись стремительно, напоминая пороги американских рек. Нечего было и думать плыть по этой ревущей, клокочущей реке со множеством водоворотов. Джон Манглс заявил, что переправа невозможна.

Из кустов доверчиво высовывала головы пара казуаров

– Однако нечего здесь сидеть сложа руки, – прибавил он. – То, что мы хотели предпринять до предательства Айртона, теперь, на мой взгляд, еще более необходимо.

– Что вы хотите сказать, Джон? – спросил Гленарван.

– Я хочу сказать, что нам срочно необходима помощь, и если нельзя попасть в залив Туфолда, то надо отправиться в Мельбурн.

– Но это рискованная попытка, Джон, – сказал Гленарван. – Не говоря уже обо всех опасностях подобного путешествия в двести миль по дикой стране, надо думать, что все дороги, все тропы, вероятно, отрезаны сообщниками Бена Джойса.

– Конечно, сэр, но нельзя же бездействовать. Айртону, по его словам, требовалась неделя, чтобы привести сюда матросов с «Дункана»; а я вернусь с ними на берега Сноуи через шесть дней. Итак, сэр? Каковы же будут ваши приказания?

Гленарвана опередил Паганель.

– Я должен высказать одно соображение, – сказал он. – Ехать в Мельбурн безусловно надо, но зачем опасностям подвергать Джона Манглса? Он капитан «Дункана» и поэтому не имеет права рисковать своей жизнью. Вместо него поеду я.

– Хорошо сказано! – похвалил майор. – Но почему вы?

– А мы-то разве не можем ехать? – в один голос воскликнули Мюльреди и Вильсон.

– А неужели вы думаете, что меня испугает путешествие в двести миль верхом? – спросил Мак-Наббс.

– Друзья мои, – заговорил Гленарван, – поскольку кто-то должен ехать в Мельбурн, то бросим жребий. Паганель, пишите наши имена.

– Во всяком случае, не ваше, сэр, – сказал Джон Манглс.

– Почему? – спросил Гленарван.

– Вы не имеете права покинуть леди Элен, и, кроме того, ваша рана еще не зажила!

– Гленарван, вы не должны покидать экспедицию! – воскликнул Паганель.

– Правильно, – сказал Мак-Наббс. – Ваше место здесь, Эдуард, вы должны остаться.

– Поездка предстоит опасная, и я не хочу взвалить мою долю опасности на других, – ответил Гленарван. – Пишите, Паганель. Пусть мое имя будет смешано с именами моих товарищей, и дай бог, чтобы жребий выпал мне.

Пришлось подчиниться его решению. Имя Гленарвана присоединили к остальным именам. Начали тянуть жребий, и он пал на Мюльреди. У отважного матроса вырвалось радостное «ура».

– Сэр, я готов пуститься в дорогу, – отрапортовал он.

Гленарван пожал руку Мюльреди и направился к фургону, а майор и Джон Манглс остались на страже.

Леди Элен немедленно узнала о решении послать гонца в Мельбурн и о том, на кого пал жребий. Она нашла слова для честного матроса, которые глубоко растрогали его. Все знали Мюльреди как человека храброго, толкового, неутомимого, и действительно случай выбрал удачного гонца.

Отъезд Мюльреди назначили на восемь часов вечера, после коротких австралийских сумерек. Вильсон взял на себя снарядить лошадь. Он предложил заменить предательскую подкову на левой ноге обыкновенной подковой, снятой с копыта одной из павших ночью лошадей. Благодаря этому каторжники не распознают следов Мюльреди, а преследовать его пешими они не смогут.

В то время как Вильсон был занят перековкой лошади, Гленарван занялся письмом Тому Остину, но ему мешала раненая рука, и он попросил Паганеля написать вместо него. Ученый, поглощенный какой-то навязчивой мыслью, казалось, не замечал того, что происходило вокруг. Среди всех этих тревожных обстоятельств Паганель думал лишь об одном: о неправильном истолковании документа. Он всячески переставлял слова, стараясь извлечь новый смысл, и с головой погрузился в эту работу.

Поэтому он не сразу понял просьбу Гленарвана, и тот принужден был повторить ее.

– А, прекрасно! Я готов! – отозвался Паганель.

И он, машинально вырвав листок из своей записной книжки, взял в руки карандаш и приготовился писать.

Гленарван начал диктовать следующее:

– «Приказываю Тому Остину немедленно выйти в море и отвести “Дункан”»…