Дети капитана Гранта

— И ты, мой мальчик, находился бы у источника самых яркий радостей! — с воодушевлением сказал Паганель. — В самом деле, может ли быть на свете большее удовлетворение, большая радость, чем те, которые испытывает мореплаватель, нанося на судовую карту своя открытия! Ему кажется, что на его глазах создаются мало-помалу новые земли, как бы всплывая из морских волн, остров за островом, мыс за мысом. Сначала контуры этих земель неясны, изломанны, прерываются: тут — уединенный мыс, там — изолированная бухта, дальше — затерянный в пространстве пролив. Но со временем открытия дополняют друг друга, прерывистые линии соединяются, вместо точек на картах появляются линии; бухты вдаются в сушу на определенных местах, мысы опираются на точно известные берега, и вот наконец появляется на глобусе во всем своем великолепии новый материк со своими озерами, реками, речками, горами, долинами, равнинами, деревнями, городами, столицами. Ах, друзья мои, человек, открывающий новые земли, — тот же изобретатель! Он переживает те же волнения, те же неожиданности. Но в настоящее время источник этот почти иссяк: всё видели, всё обследовали, всё, что можна было открыть, открыли, и нам, теперешним географам, больше нечего делать.

— Нет, дорогой Паганель, еще есть что делать, — возразил Гленарван.

— А что же?

— Да то, что мы делаем.

Между тем «Дункан» несся с замечательной быстротой по пути Веспуччи и Магеллана. 15 сентября он пересек тропик Козерога и взял курс к знаменитому проливу. Несколько раз показывались низкие берега Патагонии, но всегда в виде едва заметной полоски на горизонте. Берега эти отстояли больше чем на десять миль, и даже Паганель, смотря в свою знаменитую подзорную трубу, мог получить об американских берегах лишь весьма неясное представление.

25 сентября «Дункан» был уже у пролива Магеллана. Молодой капитан без колебаний ввел в него яхту. Этот путь обычно считается наиболее предпочтительным для пароходов, направляющихся в Тихий океан. Точная длина Магелланова пролива составляет всего триста семьдесят шесть миль. Глубок он настолько, что по нему могут проходить даже у самых берегов крупнейшие суда. Дно его чрезвычайно удобно для якорных стоянок. По его берегам много источников пресной воды; рек, изобилующих рыбой; лесов, богатых дичью; ряд легкодоступных и безопасных гаваней. Словом, здесь множество преимуществ, отсутствующих и в проливе Лемера и у мыса Горн с его грозными скалами, где непрестанно свирепствуют ураганы и штормы.

В первые часы плавания по Магелланову проливу, то есть на протяжении шестидесяти-восьмидесяти миль, приблизительно до мыса Грегори, берега низки и песчаны. Жак Паганель не хотел пропустить ни одного уголка берега, ни одной детали пролива. Переход должен был совершиться менее чем в тридцать шесть часов, и подвижная панорама обоих берегов, залитая сверкающим южным солнцем, конечно, заслуживала такого неотступного, восхищенного наблюдения. На северном берегу не видно было жителей, а по обнаженным скалам Огненной Земли бродили лишь несколько туземцев.

Паганелю пришлось сожалеть о том, что он не видит ни одного патагонца; это вызывало в нем сильнейшую досаду, что очень забавляло его спутников.

— Патагония без патагонцев — уже не Патагония! — с раздражением повторял он.

— Потерпите, почтенный географ, мы еще увидим патагонцев, — утешал его Гленарван.

— Далеко не уверен в этом.

— Но ведь они существуют, — заметила Элен.

— Сомневаюсь в этом, сударыня, раз я не вижу ни одного.

— Во всяком случае, название «патагонцы», что по-испански значит «большие ноги», не было же дано каким-то воображаемым существам.

— Э, название ничего не значит! — воскликнул Паганель, ради обострения спора упрямо стоявший на своем. — А к тому же, сказать по правде, неизвестно, как их зовут.

— Вот так так! — удивился Гленарван. — Знали вы это, майор?

— Нет, — ответил Мак-Наббс, — и не дал бы и одного шотландского фунта стерлингов за то, чтобы это знать.

— И вы все-таки сейчас услышите кое-что об этом, равнодушный человек! — заявил Паганель. — Правда, Магеллан назвал здешних туземцев патагонцами, но фиджинцы зовут их тиременеи, чилийцы — коукалу, колонисты Кармена — тегуэльхи, арауканцы — уилихи. У Бугенвиля они известны под именем чаухи. Сами они себя зовут общим именем ипакси. Так вот скажите, пожалуйста, как тут разобраться и вообще может ли существовать народ, имеющий столько названий?

— Вот это довод! — воскликнула Элен.

— Допустим, что это так, — сказал Гленарван, — но думаю, наш друг Паганель согласится с тем, что если существуют сомнения относительно названия патагонцев, то, по крайней мере, нет сомнений относительно их роста.

— Я никогда бы не выступил с таким чудовищным утверждением! — воскликнул Паганель.

— Они высокого роста, — настаивал Гленарван.

— Мне это неизвестно.

— Значит, низкого роста? — спросила Элен.

— Никто не может утверждать и этого.

— Так среднего роста? — проговорил Мак-Наббс, желая всех примирить.

— И это мне неизвестно.

— Ну, это уж слишком! — воскликнул Гленарван. — Путешественники, которые их видели…