Дети капитана Гранта (иллюстр.)

— Я хочу сказать, что нам срочно необходима помощь, и, раз нельзя идти в Туфоллд-Бей, надо идти в Мельбурн. У нас осталась одна лошадь. Дайте мне ее, милорд, и я отправлюсь в Мельбурн.

— Но это рискованная попытка, Джон, — сказал Гленарван. — Не говоря уж обо всех опасностях этого путешествия в двести миль, по незнакомому краю, учтите и то, что все дороги и тропы, вероятно, отрезаны сообщниками Бена Джойса.

— Знаю, милорд, но знаю и то, что дальше так продолжаться не может. Айртону, по его словам, требовалась неделя, чтобы доставить сюда матросов с «Дункана»; я же берусь вернуться с ними на берега Сноуи-Ривер через шесть дней. Так как же, милорд? Каковы будут ваши приказания?

— Прежде чем Гленарван ответит, — сказал Паганель, — позвольте мне сделать замечание. Ехать в Мельбурн надо, но я против того, чтобы этим опасностям подвергался Джон Манглс. Он капитан «Дункана» и поэтому не должен рисковать своей жизнью. Вместо него поеду я.

— Хорошо сказано! — похвалил майор. — Но почему именно вы, Паганель?

— А мы разве не можем? — в один голос воскликнули Мюльреди и Вильсон.

— Думаете, я испугаюсь проехать какие-нибудь двести миль верхом? — сказал Мак-Наббс.

— Друзья мои, — заговорил Гленарван, — раз один из нас должен поехать в Мельбурн, то давайте бросим жребий… Паганель, пишите наши имена.

— Во всяком случае, не ваше, милорд, — заявил Джон Манглс.

— Почему? — спросил Гленарван.

— Как вы можете покинуть леди Элен, да и рана ваша не зажила еще.

— Гленарван, вам нельзя покидать экспедицию! — воскликнул Паганель.

— Конечно, — подтвердил Мак-Наббс. — Ваше место здесь, Эдуард, вы не должны уезжать.

— Предстоят опасности, — возразил Гленарван, — и я никому не уступлю мою долю риска. Пишите, Паганель. Пусть мое имя будет смешано с именами моих товарищей, и дай бог, чтобы оно вышло первым.

Пришлось подчиниться воле Гленарвана. Его имя присоединили к другим. Стали тянуть жребий, и он пал на Мюльреди. У отважного матроса вырвалось радостное «ура».

— Милорд, я готов пуститься в путь, — сказал он. Гленарван пожал руку Мюльреди. Он направился к повозке, а майор и Джон Манглс остались на страже.

Леди Элен немедленно узнала о решении послать гонца в Мельбурн, и о том, на кого пал жребий. У нее нашлись для честного матроса слова, тронувшие его до глубины сердца. Все знали Мюльреди как человека храброго, толкового, неутомимого, и жребий поистине сделал наилучший выбор.

Отъезд Мюльреди был назначен на восемь часов вечера, тотчас же после коротких сумерек. Вильсон взялся снарядить лошадь.

Ему пришло в голову заменить на ее левой ноге изобличительную подкову с трилистниками другой, снятой с одной из павших ночью лошадей. Теперь, думалось ему, каторжники не смогут ни распознать следы Мюльреди, ни гнаться за ним, ведь у них нет лошадей.

Пока Вильсон седлал лошадь, Гленарван занялся письмом Тому Остину, но он не мог писать из-за раненой руки и попросил это сделать Паганеля. Ученый, поглощенный какой-то неотступной мыслью, казалось, не замечал ничего вокруг. Надо сказать, что среди всех тревожных событий Паганель думал только об одном: о неверно истолкованном документе. Он всячески переставлял слова, стремясь извлечь из них новый смысл, и с головой ушел в эту работу.

Конечно, он не расслышал просьбы, и Гленарван должен был ее повторить.

— А, прекрасно! Я готов! — отозвался Паганель.

С этими словами он машинально взял свою записную книжку, вырвал из нее листок, взял карандаш и приготовился писать. Гленарван начал диктовать следующее:

— Приказываю Тому Остину немедленно выйти в море и вести «Дункан».

Паганель дописывал это последнее слово, но тут его глаза случайно остановились на валявшемся на земле номере «Австралийской и Новозеландской газеты». Газета была сложена, и из ее названия, по-английски, «Australian and New-Zealand Gazette» виднелись только последние пять букв слова New — Zealand. Карандаш Паганеля вдруг остановился: географ, по — видимому, совершенно забыл и о Гленарване, и о его письме, и о том, что ему диктовали.

— Паганель! — окликнул его Гленарван.

— Ах! — воскликнул географ.

— Что с вами? — спросил майор.

— Ничего, ничего, — пробормотал Паганель. Потом он зашептал про себя: — Aland! Aland! Aland!

Он вскочил и схватил газету. Он тряс ее, стараясь удержать слова, рвавшиеся из уст.

Леди Элен, Мери, Роберт, Гленарван с удивлением смотрели на географа, не понимая причины его волнения.

Паганель словно внезапно сошел с ума. Но его нервное возбуждение длилось недолго. Ученый мало-помалу успокоился. Радость, светившаяся в его глазах, угасла. Он сел на прежнее место и сказал спокойно:

— Я к вашим услугам, милорд.

Гленарван снова принялся диктовать письмо. В окончательном виде оно гласило: «Приказываю Тому Остину немедленно выйти в море и вести «Дункан», придерживаясь тридцать седьмой параллели, к восточному побережью Австралии».

— Австралии? — переспросил Паганель. — Ах, да, Австралии!..