Дети капитана Гранта(изд.1955)

Майор с комфортом сидел в кресле из двух гибких ветвей и протягивал спутникам свои, правда, промокшие, но все же туго набитые чересседельные сумки.

— Узнаю вас, Мак-Наббс! — воскликнул Гленарван. — Вы всегда помните обо всем, даже при таких обстоятельствах, когда позволительно все забыть!

— Раз мы решили не тонуть, то, верно, не собираемся умереть с голоду, — отозвался майор.

— Я бы тоже, конечно, подумал о пище, не будь я так рассеян, — наивно сказал Паганель.

— А что в этих сумках? — поинтересовался Том Остин.

— Пища для семи человек на два дня, — ответил Мак-Наббс.

— Отлично! — промолвил Гленарван. — Надо надеяться, что за сутки вода заметно спадет.

— Или что мы найдем за это время способ добраться до твердой земли, — прибавил Паганель.

— Итак, наш первый долг — позавтракать, — заявил Гленарван.

— Предварительно высушив свою одежду, — заметил майор.

— А откуда добыть огня? — спросил Вильсон.

— Развести его, — ответил Паганель.

— Где?

— Да здесь же, на верхушке ствола, черт возьми!

— Из чего?

— Из сухих веток, которые мы наломаем на этом же дереве.

— Но как их разжечь? — спросил Гленарван. — Наш трут напоминает мокрую губку.

— Обойдемся и без него, — ответил Паганель. — Немного сухого мху, увеличительное стекло моей подзорной трубы, луч солнца — и вы увидите, у какого чудесного огня я стану греться. Ну, кто пойдет в лес за дровами?

— Я! — крикнул Роберт.

И, сопровождаемый своим другом Вильсоном, мальчик, словно котенок, исчез в чаще ветвей.

Во время их отсутствия Паганель набрал сухого мху, уложил его на слой сырых листьев на верхушке ствола, в том месте, где расходились три толстые нижние ветви, затем вывинтил из подзорной трубы увеличительное стекло и, поймав с помощью его солнечный луч — а сделать это было легко, ибо дневное светило ярко сияло, — без труда зажег сухой мох. Такой костер не представлял никакой опасности. Вскоре Вильсон и Роберт вернулись с охапками сухих сучьев, которые тотчас же были брошены на горящий мох. Чтобы поскорее разжечь сучья, Паганель прибег к арабскому способу; он стал, расставив свои длинные ноги, над костром и, быстро нагибаясь и выпрямляясь, принялся раздувать огонь своим пончо. Сучья загорелись, и вскоре яркое пламя с треском взвилось над импровизированным очагом. Каждый начал обсушиваться по-своему; повешенные на ветвях пончо развевались на ветру. Обсушившись, стали закусывать, соблюдая при этом должную умеренность — ведь приходилось думать и о завтрашнем дне: провизии было очень мало, а нахлынувшие в огромную ложбину воды могли спадать медленнее, чем надеялся Гленарван. На омбу не произрастало никаких плодов, но, к счастью, благодаря множеству гнезд на его ветвях дерево могло снабдить своих гостей замечательным ассортиментом яиц; кроме того, имелось немало и пернатых жильцов. Ни яйцами, ни дичью, пренебрегать, конечно, не приходилось.

Сверх того, ввиду возможности продолжительного пребывания на дереве надо было разместиться поудобнее.

— Раз кухня и столовая у нас в нижнем этаже, то спать мы отправимся этажом повыше, — заявил Паганель. — Места в доме много, квартирная плата невысокая, стесняться нечего. Вон там, наверху, я вижу люльки, будто уготованные нам самой природой; если мы основательно привяжем себя к ним, мы сможем спать, как на лучших кроватях в мире. Опасаться нам нечего. К тому же можно установить и дежурство. Отряду в семь человек не страшна стая диких зверей.

— У нас не хватает лишь оружия, — заметил Том Остин.

— Мои револьверы при мне, — заявил Гленарван.

— И мои тоже, — отозвался Роберт.

— А зачем они нам, если господин Паганель не найдет способа изготовить порох? — спросил Том Остин.

— Это не нужно, — откликнулся Мак-Наббс, показывая совершенно неподмоченную пороховницу.

— Откуда вы взяли ее, майор? — спросил заинтересованный Паганель.

— Это пороховница Талькава. Он подумал о том, что она может нам пригодиться, и, прежде чем броситься спасать Тауку, передал ее мне.

— Какой великодушный и отважный индеец! — воскликнул Гленарван.

— Да, если только все патагонцы похожи на него, то я поздравляю Патагонию, — молвил Том Остин.

— Прошу вас не забывать и о Тауке, — прибавил Паганель — ведь она — неотъемлемая часть патагонца. Я уверен, что мы снова увидим Талькава верхом на его Тауке.

— Как далеко находимся мы от Атлантического океана? — спросил майор.

— Милях в сорока, самое большее, — ответил географ. — А теперь, друзья мои, раз каждый из нас волен делать, что ему заблагорассудится, я прошу разрешения вас покинуть. Сейчас я поднимусь наверх, выберу наблюдательный пункт и оттуда с помощью подзорной трубы буду докладывать вам о том, что творится на свете.

Ученому предоставили действовать по его усмотрению, и он, проворно взбираясь по веткам, не замедлил исчезнуть за зеленой завесой листвы. Спутники же его начали приготовляться к ночлегу. Они быстро покончили с этой несложной работой: ведь им не пришлось ни устанавливать кроватей, ни накрывать их бельем и одеялами. А потому все вскоре опять разместились вокруг костра.