Дети Хедина

Бенджи и сам встал на колени, не замечая, как распахивает руки, будто открывая объятия старшему брату, но на самом деле защищая сестру.

– Вам нет до меня дела, – прошептал Джозеф, но его никто не услышал. – Никому из вас…

Брызнули едва сдерживаемые слезы.

– Гэль, азааджтука?[7] – Вольнонаемный кочевник стоял, согнувшись в полупоклоне, одну руку прижимая к сердцу, а другой придерживая полог. Взгляд темных глаз бесцеремонно блуждал по телу откинувшейся на подушки девушки.

– Барра![8] – закричала она, вскакивая.

– Аха асиф[9]. – Он задержался на минуту, глядя Джозефу прямо в глаза.

– Вот и все, – сказал Саймон бесстрастно. Плечи его поникли. Обессиленный, он сел на пятки. – Нельзя отнимать у людей надежду, брат. Никогда, если тебе дорога жизнь.

Но Джозефу было все равно.

Когда они вывели его, когда он увидел взнузданных лошадей и всадников, ожидающих их, когда человек в черном бурнусе забрал поводья его кобылы, а другой стянул его руки за спиной сыромятным ремнем… Он будто застыл, и только ветер летел мимо, а ночь неслась над головою галопом.

– Иншаа-ла[10], – сказал человек, когда он кулем свалился с седла ему на руки. – Иншаа-ла, – повторил человек, помогая ему подняться.

Он ступил на землю, не чувствуя ног. Чувствуя только боль в вывороченных, занемевших суставах и разливающийся по груди холод. Там, в двух шагах от него, далеко под обрывом, черный, пустой и мертвый распластался меж барханов город, прячущий в недрах своих гнусную древнюю тайну.

Они подвели его к краю обрыва, поставили лицом к себе, спиною к городу. Стали, не смея взглянуть в глаза. Шляпа бросала тень на лицо Саймона, взгляд Бенджи блуждал бесцельно, и даже Джуд сжимала кулаки, уставившись себе под ноги. Ледяной ветер набежал порывом. Посыпалось прямо из-под пяток мелкое крошево. Переступив испуганно, он оглянулся.

– Отпустите меня, – прохрипел он, наблюдая головокружительный полет камешков.

– Каталя! Каталя![11] – закричали люди, потрясая обнаженным оружием. Засверкали в лунном свете клинки.

– Да не будет крови брата моего на руках моих, – сказала Джуд, и он вскинул голову.

Как раз в тот момент, когда она столкнула его, ударив обеими руками в грудь.

«Не может быть», – подумал он, поняв, что так до конца и не верил в это.

* * *

– Зачем ты спас меня?

Джозеф стоял, опершись о решетчатую металлическую корзину на четырех колесах. Таких было много в другом, одноэтажном здании, дальше по главной улице мертвого города. Ему все еще было трудно стоять. Мышцы спины, напрягаясь, отдавали болью в грудь. Изрезанные руки были перебинтованы.

– Думал сцедить твою кровь и добавлять по капле в эликсир, – буркнул док, кладя в корзину очередную книгу из тех, что занимали практически все подземные ярусы храма. – Поехали.

Джози слабо улыбнулся и, прихрамывая, принялся толкать тележку дальше, вдоль длинных стеллажей, освещенных слабо мерцающими лампами.

– Ты не продал бы и капли моей крови, я прокажен.

– Здесь, – сказал док, делая знак остановиться. – Здесь.

Он потянул за корешок очередной том. Замолчал надолго, листая его. Поставил обратно, с трудом загнав меж свободно вздохнувших книг.

– Ты прокажен здесь. Ступай на север, переплыви Средиземное море. Никто и не слыхивал там о носителях нано.

– Наноносителях, – поправил Джозеф автоматически.

– Один черт, – махнул рукой док. – Я мог бы сделать неплохой бизнес… В первые недели две. – Глубоко вздохнув, он поглядел с укоризной. – Цивилизация многое потеряла вместе с крахом патентной системы.

Джозеф не знал, что это.

– Ты тоже оттуда? – спросил он.

– Будь я местным, разве я стал бы помогать тебе?

– Иншаа-ла, – ответил Джозеф.

– Не понял?

– На все воля Аллаха, – пояснил он, толкнув тележку дальше. – Если я выжил, значит, Ему не угодна моя смерть.

– Джус витае ак несис[12]. – Хмыкнув, док зашаркал следом.

– Что? – бросил Джозеф через плечо.

– Что дозволено Юпитеру, то не дозволено быку, – загадочно ответил док. Джоз не рискнул расспрашивать дальше, боясь окончательно запутаться. Так было всякий раз. Док как будто говорил на другом языке, и хотя все слова его были понятны, редко когда из них удавалось извлечь смысл.

Они молча шли по узкому, бесконечному коридору, и Джозеф поглядывал уже на ушедшего в себя дока, опасаясь, что тот не читает больше названий на корешках и им придется возвращаться, чтоб отработать стеллаж заново. А у него уже болела спина.

– Приближается время служения в храме, – сказал Джозеф, остановившись.

Док поднял на него бессмысленный взгляд.

– Ритуалы проводятся в городе, прямо в нашем… доме хранителей, в любое время, как только возникнет необходимость. А церемонии – перед приходом Юго-Западного ветра. Он дует пятьдесят дней, неся с собой тучи пыли. Его называют Хамсин.

– Я мог бы сделать такой бизнес, – повторил док печально. – Что ты тут говорил?

– Нам надо уходить отсюда, док. Уходить до того, как ветер принесет песок из пустыни.