Дети хлебных времен

— Хочу, — признался он. Туман вновь заволок сознание, на добрых полчаса проводник забыл обо всем на свете. Даже о том, что неделей раньше Беана числилась в подружках Роха. В самом деле, подумаешь — числилась! Было и сплыло. Жить нужно сегодняшним днем. Живущие прошлым — обречены на печаль, живущие будущим — на жестокосердие по отношению к своему настоящему…

Позднее, стараясь ступать чуть слышно, они вернулись в утлую землянку. Но там еще не спали, — слушали горбатого старика с уродливой культей от левого плеча. Незаметно прикорнув у порога, Согомак тоже прислушался к дребезжащему голосу калеки.

— Ума не было, вот и отправились за ним. Ровнехонько по следам зверя. Заплутать сложно. Где следы, а где и кучка помета. Известное дело, цефалы — твари ленивые. Бродят обычно одной и той же тропой. Опять же борозды от когтей, — даже на камнях видно, а уж про землю я и не говорю…

— Ты про еду давай, что нам твои когти!

— Ну… Еда, само собой, в пещере оказалась. Целая гора! То есть если трех рослых тараков друг на дружку поставить, вот такая примерно высота и была.

Кто-то из слушателей звучно присвистнул. Рассказчик довольно закивал головенкой.

— Да уж, пищи там скопилось приличное количество. Не знаю, сколько сезонов они все это таскали, но был там и ямус с корнеплодами, и печености с блестками, и мукса с грибочками. Одним словом, чистая Райская Чаша! Жаль, мало нас было, да и много ли мы сумели бы поднять? В общем, пришлось попотеть. Ходили туда-сюда, выносили и складывали. А на последней ходке меня цефал и заприметил. Я чуть подотстал, понимаешь. Лямки чертовы развязались, пришлось остановиться. А тут он как раз и вперился всей тушей в пещеру. Я на стену — он за мной. Я выше, а он, подлец, на задние лапы встает. Благо щель какая-то попалась, — я туда и втиснулся. Все равно как пробка в кувшинное горло. Только тогда он меня и клацнул. Баул вырвал, а заодно и руку отхватил. Как раз по плечо.

— А дальше что было?

— Дальше отсиживался. Рану кое-как перетянул, старался не стонать. Цефал-то мимо еще несколько раз проходил, но то ли попривык к моему запаху, то ли неинтересно ему стало. Какой прок в старом калеке? — Старик со вздохом погладил изувеченное плечо. — А сезона через три я оттуда выбрался. Еще и окорок с собой прихватил, чтоб не пустым возвращаться.

— Ну ты, дед, даешь!

— А что! Чай, моя рука стоила того окорока. Можно было и больше прихватить, только с одной клешней да в моем состоянии много ли унесешь?

— Да уж, мы бы там не растерялись, — вздохнул Кайсан. — В пару ходок сумели бы затариться.

— Согомак говорил, там отравы тоже хватает, — неуверенно напомнил Кревет.

— А то мы не поймем — что отравлено, а что нет! — Рох фыркнул. — Или нюхалки у нас нет?

— Да. — а уж… Я бы туда точно сходил! — Кайсан мечтательно погладил себя по животу.

Воодушевленный чужим вниманием, старик снова заговорил:

— Это что, мы раз в Гании были — вот где житуха так житуха! Одна беда — нашего брата там невпроворот. Теснотища — жуткая! Зато и Вихри неуклюжие да неловкие, то и дело промахиваются. Сам видел, как на тамошней Пашне народец жирует. Толпами по полям бродят, и никто их не трогает.

— Вот это да! Это я понимаю! — Кайсан даже привстал на своих нарах.

— Потому и рослый народец, что ест от пуза. Иной раз такие толстомясые попадаются — двое наших не обхватят.

— А к чужакам они как относятся? Не трогают?

— Какое там! — Старик пренебрежительно махнул культей. — Приходи да живи. Им это без разницы. Что делить-то? Пищу? Так ее там на всех Пашнях — и верхних, и нижних. Брага тоже, слышь, попадается. Целыми озерами. Мы, правда, не пробовали, но иные любители находились. Дурели с трех глотков. Песни начинали орать, контроль теряли. Все равно как на капельных болотах. Помню, двое напились из горючего озера да и убрели куда-то среди дня. Думали — точно конец ребяткам. Ничего, вернулись. Рассказывали, какой-то шальной Вихрь пытался их догнать, а они брызнули врассыпную, он промеж них и врезал.

— Верно говорят, Пространство таких оберегает, — пробурчал Гунт. Помолчав, добавил: — Только я так думаю — до поры, до времени.

Кайсан глянул на него без всякого интереса и снова развернулся к рассказчику.

— Что ж ты, дед, там не остался?

— Так ведь чужая сторона — она завсегда чужая. Конечно, тепло, сытно, а все одно домой тянет.

— Домой? Эту конуру ты называешь домом?

Согомак прикрыл веки. Усталость давала о себе знать. То, что не отняла дорога, сумела выпить до донышка любвеобильная Беана. Засыпая, краешком уха он продолжал внимать рассказам о Гании и Райской Чаше, о пещере цефалов и свободном народе лесных пургов. Голоса усыпляли, наполняли голову дремотным туманом. Шестое чувство ничего не нашептывало. Мгла — мохнатый зверь без лица — склонилась над ним, теплым языком слизнула, переправив в беспросветную утробу.

* * *