ДЕТИ ХУРИНА (НАРН И ХИН ХУРИН)

К изложенной в «С» истории похода Белега на помощь Турину, его встречи с Гвиндором в Таур-ну-Фуйне, спасения Турина и смерти Белега от руки Турина добавить пока нечего. О том, что у Гвиндора был один из "Феаноровых светильников", излучавших синий свет, и о роли этого светильника в одной из версий истории см. "Путешествие Туора в Гондолин", прим. 2.

Можно также заметить, что отец собирался продолжить историю Драконьего Шлема Дор-ломина до периода пребывания Турина в Нарготронде, и даже дальше; но в повествования это так и не включил. В существующих версиях Драконий Шлем исчезает во время падения Дор-Куартол, во время разорения крепости изгоев на Амон Руд; но он должен был каким-то образом вернуться к Турину в Нарготронде. Он мог появиться там лишь в том случае, если его захватили орки, которые увели Турина в Ангбанд; но если бы Белегу и Гвиндору пришлось отнять его у орков во время спасения Турина, это потребовало бы некоторого развития повествования.

В отдельном отрывке сказано, что в Нарготронде Турин не хотел носить Шлем, "чтобы он не выдал его", но, отправляясь на битву в Тумхалад, надел его ("С", стр. 232 — там сказано, что на Турине была гномья маска, которую он нашел в оружейнях Нарготронда). Далее в отрывке сказано:

"Все враги избегали его, страшась этого шлема, — так и вышло, что он вернулся из той страшной битвы целым и невредимым. Он так и вернулся в Нарготронд в этом Драконьем Шлеме, и Глаурунг, желая лишить Турина его помощи и защиты (ибо даже он боялся этого шлема) стал насмехаться над Турином, говоря, что Турин, должно быть, признал себя его воином и вассалом, раз носит на шлеме изображение своего хозяина.

Но Турин ответил:

— Ты лжешь, и сам то ведаешь. Ибо образ этот создан как вызов тебе; и доколе есть человек, что способен носить его, вечно пребывать тебе в сомнении, страшась гибели от его руки.

— Что ж, тогда придется ему дождаться хозяина с другим именем, — сказал Глаурунг, — ибо Турина сына Хурина я не страшусь. Скорее, напротив. Ведь это у него недостает дерзости открыто взглянуть мне в лицо.

И, воистину, Дракон был столь ужасен, что Турин не решался смотреть ему в глаза, и. говоря с ним, опустил забрало, защищая лицо, и не поднимал глаз выше лап Глаурунга. Но, слыша такие насмешки, он в своей гордыне и опрометчивости поднял забрало и посмотрел в глаза Глаурунгу".

В другом месте сказано, что именно тогда, когда Морвен узнала, что в битве в Тумхалад появился Драконий Шлем, она поняла, что верно говорят, будто Мормегиль был действительно ее сын, Турин.

Наконец, предполагалось, что Шлем был на Турине, когда он убил Глаурунга, и перед тем, как Глаурунг издох, в насмешку припомнил ему его слова насчет "другого имени хозяина"; но нигде не указано, как должно было быть выстроено повествование, чтобы это стало возможным.

Есть еще рассказ о том, как и в чем Гвиндор противостоял Турину в Нарготронде (в «С» об этом лишь упоминается — стр. 231). Это, собственно, даже не рассказ, но изложить его можно так:

"Гвиндор всегда противоречил Турину на королевских советах, говоря, что он сам был в Ангбанде, и кое-что знает о мощи Моргота и о его замыслах.

— Мелкие победы в конце концов окажутся бесплодными, — говорил он, — ибо они лишь дают знать Морготу, где живут самые отважные его враги, и тогда он собирает войско, достаточно большое, чтобы уничтожить их. Объединенных сил всех эльдаров и аданов едва хватало на то, чтобы сдерживать его и хранить мир во время осады. Долгим был тот мир, но не дольше, чем понадобилось Морготу на то, чтобы прорвать кольцо; и никогда впредь не сможем мы создать подобного союза. Теперь вся надежда лишь на то, чтобы скрываться, пока не явятся валары.