Дети лагерей смерти. Рожденные выжить

Ее полки были заставлены книгами о Холокосте, хранились фотографии доктора Менгеле. Она, как Приска и Рахель, описывала доктора, который проводил селекции в те последние недели 1944 года, как нехарактерно вежливого, улыбчивого, в перчатках и со щелью между резцами. Среди книг на полках встречалось много биографий различных высокопоставленных нацистов, что искренне удивляло окружающих. Когда знакомые спрашивали, зачем ей это, Анна неизменно отвечала: «Я все еще пытаюсь понять – почему?» Она тщательно изучала списки погибших в Терезине и Аушвице, чтобы выяснить, как и когда погибли ее знакомые.

По окончании правления коммунистической партии в 1989 году Анке вернули права собственности на семейную фабрику в Тржебеховице. «Я немедленно продала ее – и очень невыгодно продала. Я не знала ничего о ведении фабричных дел и не хотела с этим связываться». Чувство вины долго мучило ее, часто в голове она слышала голос отца: «Сначала ее отобрали нацисты, потом коммунисты, а ты продала по собственной воле. Как ты могла?»

Никогда больше Анка не приезжала в Аушвиц и не связывалась с немцами. Как и Рахель, она не позволяла ничему немецкому проникнуть в свой дом; она негодовала при новости о строительстве тоннеля под Ла-Маншем, аргументируя тем, что «немцы придут». Многие годы спустя, когда на заводе Кареля было введено новое оборудование, он пригласил немецкого инженера для обучения своих сотрудников. Карель позвал немца на ужин в свой дом. Он спросил откуда гость родом, тот ответил: «Фрайберг, в Саксонии», после чего Анка вышла из комнаты и больше ни словом с ним не перемолвилась.

Каждый раз, когда Анка с Евой отправлялись из Кардиффа в Лондон, они проезжали мимо сталелитейного завода в Ньюпорте, чьи огромные печные трубы извергали дым, а по стенам плясали отблески огня. Анка всегда отворачивалась. В последующие годы она страдала от синдрома Меньера – нарушения функций внутреннего уха. Врач объяснил ей, что подобная проблема встречается у работников заводов, шахтеров и эстрадных певцов из-за высокого уровня шума. Врач не представлял, как эта проблема появилась у Анки, пока она ему не объяснила.

В 1968 году, в возрасте 33 лет, Ева вышла замуж за Малкольма Кларка, профессора права в Кембриджском университете. У них появилось двое сыновей, Тим и Ник, и трое внуков – Матильда, Имоджен и Тео. Анка застала рождение всех этих детей и безмерно их любила. «Мама была счастлива. Она никак не могла поверить, что она выжила, что я выжила, что появились на свет дети и внуки. Настоящее чудо!»

Когда Анка познакомилась со свекром Евы, Кеннетом Кларком, выяснилось, что он был в составе пилотов истребителей во времена войны. Он показал ей свой бортовой журнал, в котором значилось, что 13 февраля 1945 года, в 17.40, когда она с множеством других узников была в лагере Фрайберг, он бомбардировал Дрезден на «Ланкастере», прежде чем вернуться на базу в 10.10. Его глаза наполнились слезами: «Ведь я мог вас обеих убить!» Анка улыбнулась и успокоила его: «Кеннет, но ведь не убил!»

В 60-е годы Ева с мужем жили в Сингапуре, откуда она написала матери письмо с просьбой изложить все воспоминания о войне в письменном виде. Ева хотела, чтобы эти воспоминания однажды прочли ее дети. Анка согласилась. Именно из этих мемуаров Карель впервые узнал всю правду о жизни жены в военные годы и был глубоко тронут этой историей.

Несколько лет спустя Анка и Ева отправились в Терезин. Мать хотела показать место, где она некогда жила и чуть не умерла. Когда Ева возвращалась в Терезин уже одна, ей было грустно и радостно видеть на мемориальной доске имя Дана, своего брата, смерть которого сделала возможной ее жизнь.

Хана, двоюродная сестра Анки, пережившая войну благодаря браку с неевреем, издала книгу стихотворений и рисунков детей Терезина под названием «Я не видел больше бабочек» – эта строка принадлежит молодому Павлу Фридману, погибшему в гетто. Хана стала куратором Еврейского музея Праги и сыграла важную роль в ведении архивов с фамилиями погибших, куда она включила Бернда и остальных 15 членов семьи Анки; их фамилии по сей день находятся на мемориальной доске в Пинкасовой синагоге.

Ева всю жизнь была занята в образовательной сфере. Приняв решение уйти на пенсию, она решила путешествовать по стране с Образовательным фондом Холокоста и рассказывать на открытых уроках разных школ историю своей матери. Ее работа вдохновила Кембриджскую танцевальную труппу на создание балета «История Анки», впервые поставленного на Эдинбургском фестивале Фриндж. Ева несколько раз бывала в Аушвице с группами студентов, и, проходя мимо помещения душевой, каждый раз глазами искала под ногами мамино обручальное кольцо с аметистом.