Дети Лепрозория

Всполохи огня сгущали тени. Сама тьма леса хищно скалилась, по кругу обходя лагерь. Выжидала, когда добыча уснет крепким сном или хотя бы бросит свою затею. И тогда можно будет накинуться на заячьи тушки, уже успевшие остыть. Можно будет ухать, фыркать и выть над ухом, не давая спать ни часа, ни минуты. Можно будет, дьявольски хохоча, высыпать на голову несчастного тысячи кошмаров.

Берингард медленно поднялся, посильнее укутался в плащ из медвежьей шкуры и отошел в темноту, заслонив спиной огонь. Во мраке лиловые звезды светили ярче. И ярче их всех — звезда Самсавеила на востоке. Если идти строго за ней, то неизбежно попадешь в Райский сад. Так говорили ангелы. Чушь. Но одно было верно — эта звезда указывала дорогу к городу ангелов, к замку императрицы Изабель. Звезда вела в Имагинем Деи. К Берси.

Сверившись с небом, он вернулся к костру, сел на упавшее дерево и принялся дочерчивать круглую карту ножом по земле.

Вроде все было верно — за западе, в краю Осьминогов, бухта. Говорят, солнце всегда садится в море и эту красоту не передать словами. Врут, поди. И про море — воду без конца и края. И про солнце, тающее на горизонте, будто масло на сковороде.

Зато на востоке, тут уж точно без обмана — горы. И стоит только подойти к ним, приблизиться, голову задрать, пытаясь углядеть вершины, как дух захватит. А там, на самом верху, почти в небесах, ангелы. Живут в своем городе, словно муравьи крылатые, посылают своих чудовищ по весне за чужими детьми, вершат дела, судят, Конфитеор треклятый от лепры выдают и думают, что их вера в Самсавеила кого-нибудь спасет.

Раньше было проще. Была Люцифера, и не нужен был никакой Самсавеил, хоть он, будучи богом, и вершил все на свете. Было легче, в «дикую гарпию» хотя бы верилось, она прилетала, по улицам ходила, как обычная женщина, и ничего из-под ее хищного взгляда не могло ускользнуть — где что разрушилось после боев с кошками, где и сколько раненых, больных, изувеченных и искалеченных войной. Ничего от нее нельзя было спрятать. И она казалась настолько живой, взаправдашней, что даже мир вокруг нее был больше похож на сон. Бессмысленный и нелепый.

А потом она исчезла.

Чтобы затем вернуться настоящим адовым проклятием. Чудом, что не дошла до округа Медведя. Чудом. Так недолго и в Самсавеила поверить и его благодать.

Говорят, она обезумела. С кошками спелась, с зачинщиками войны, преступниками, шисаи, с самой Химари, принцесской кошек. Унесла в могилу троих вассалов и едва не перерезала глотку Изабель. Говорят. Лучше бы эта гарпия сделала то, что намеревалась, уж она-то на троне не допустила бы того, что происходит. Она бы закрыла Имагинем Деи, она бы раздала лекарства всем, она бы смогла, победила, справилась. Кто, как не она?! Но она лишь стояла статуей в каждом городе и сторожила покой умерших. Люцифера охраняла мертвых, не живых. И не было ей никакого дела до того, что забирают детей у родителей. Ей было все равно, что люди умирают от лепры. Все равно. Она оставила после себя Изабель, которая, видно, так перепугалась встречи с ней, что разве что перестала сдирать шкуры с диких кошек, да и только. Что-то там упорядочивала у своих охотниц и ангелов, с экономикой разбиралась, ресурсами. И сына завела, будто зверюшку — четырехкрылый мальчишка, цесаревич, наследник. Очередной чей-нибудь детеныш, оторванный от плачущей матери. «Счастливчик», получивший целых четыре крыла, а не два, как все. «Счастливчик», не умерший в стенах Имагинем Деи.

Повезет ли так Берси? Вдруг маленькая косолапая мишка станет четырехкрылой, херувимом? И займет трон, когда вырастет. Вспомнит ли мишка, что когда-то у нее был отец? Или для нее «папой» станет император Лион, ястреб империи, бывший генерал? Будет ли она любить его сильнее родного отца? А что, если станет обычным ангелом? Сбежит ли? Вернется ли в отчий дом? Многие ведь сбегают. Он укроет ее, спрячет свою крылатую мишку ото всех. А если у нее не вырастут крылья? Если она станет бескрылой после Имагинем Деи — охотницей? Вспомнит ли, когда придет в родной край на «охоту»? Будет ли тосковать? А если умрет? Если мишка не выживет? Большинство ведь не выживают. Если она не переживет, что будет тогда? Что будет с ним самим?

— Берси, — бессильно прошептал он одними губами и сжал ладонями виски. — Мишка.

Нет, нельзя допустить этого, нельзя отдать им Берси, нельзя. Они уничтожат ее. Они уничтожат ту, кем она была. Мишка Берси перестанет существовать, и они назовут ее новым именем. Утопят прошлое в ее же криках. Засыплют ее же болью. И она будет звать его по имени, пока не забудет и имя, и его самого.

Он тряхнул головой, закусил палец и несколько раз глубоко вздохнул. Ну уж нет, он вытащит Берси. Хоть из объятий самой Изабель ее придется вызволять! А если нет… Если нет, то он заставит Изабель пожалеть. Что у нее есть дороже сына? Ничего. Значит, будет платить им. Квиты, а дальше жизнь ему уже не нужна. Он закончит то, что не сумела довести до конца Люцифера. Медведь не хуже гарпии.