Дети леса, дети звезд

— Ну ясно, — Серазан спрыгнул вниз и наружу, к смирно лежавшему ученику.

— Прекрасно вас понимаю.

Вновь уселся с ним рядом, пощупал шишку, посмотрел на скривившуюся физиономию и пробормотал задумчиво:

— И что же мне теперь с тобой таким делать… Вставайте, что ли?

Через полчаса врач опять подошел к Рону, приказал вставать, одеваться и вывел за проходную.

— В нашей базе данных нет ничего ни о Рональде Грине, ни о Серазане Тессе, — объяснил он сухо. — На первый раз я не стану вызывать охрану, но на будущее — легкие деньги тебе здесь не светят, парень.

— Я понял, — кивнул Грин, — но мне просто непонятно, что здесь происходит. Видите ли, я сам с Ивового ручья, и пришел случайно. А потом потерялся, столько людей вокруг!

Врач некоторое время всматривался в лицо Грина, потом одернул на нем плащ:

— Здесь происходит единственная на все колонии очистка топлива для внутримолекулярного синтеза, — пояснил он туманно. — Редкоземельный минерал, сложная технология переработки. Токсично, но оно того стоит.

— Это смертельно, — нахмурился Грин. — Одно движение горы, и…

— Да, — спокойно подтвердил врач. — Но пока резервы еще есть, так говорят. Зайдешь в администрацию завода, оформишь рабочий лист.

Медкарточку. И будешь грести дерьмо и деньги. Потом вернешься на свой ручей… коровам хвосты крутить. Если захочешь. Если сможешь. Иди, парень. Иди.

Грин пошел в указанном направлении, но прошел совсем недалеко. Он пытался позвать Тесса, а слышал, как скоро, совсем скоро, вздрогнет земля, и хрупкое равновесие нарушится непоправимо и страшно. Он почти слышал, как в глубине горы сдвигаются огромные плиты, как падают мелкие камешки…

И обернулся к зданию завода.

Завод как был, так и стоял, только с крыши его, с окрестных деревьев, со скал вдруг взлетели птицы, словно кто-то большой хлопнул в ладони и вспугнул стаю. Грин смотрел. Воронья стая, отъевшаяся на местных огородах помойках, орала, металась, вовлекая в переполох все больше пространства над городом, завыли собаки, люди выглядывали из окон с непониманием, раздражением и досадой.

А потом послышался треск и звук, который можно было слышать не ушами, а подошвами ног. Низкая, басовитая вибрация, от которой вздрогнули стены домов, а высокая труба разделилась пополам и составляющие ее посыпались на территорию. Гора просела, словно гигантский человек вздохнул, и выбросила из всех своих пещер и гротов каменную пыль, и сразу же заунывно-тягуче запела сирена тревоги, перекрыв и вороний грай, и человеческий крик.

Грин поднялся послушно, Тесс обрадовался было, но ученик вновь принялся объяснять, до какой степени он не местный, и ясно стало, что слышать тот его если слышит, то явно не как Серазана Тесса.

— Это смертельно, — предупредил Грин, Тесс встревожился, пытаясь разобраться, что тот имеет в виду… землетрясения, обвалы?

Да, кажется, именно под ними здесь похоронило большую часть работающего населения.

— Здесь завалило людей, Грин? — попытался спросить Серазан. — Вы меня хоть как-нибудь слышите?

Но тот покачал головой и пошел прочь, а потом остановился, позвал…

Тесс в два прыжка догнал, сердце сбилось внезапной радостью… поймал за плечо, Грин обернулся резко, но вновь смотрел сквозь него, на году с пещерами у них за спиной, и лицо его менялось так, что Тессу стало вдруг страшно и холодно, настолько тот одновременно и испугался, и помрачнел, и притом понял Серазан, что будь ученик на несколько лет постарше и на кусок жизни мудрее и злее, то добавились бы к этим чувствам печаль и удовлетворение от закономерного.

— Грин… — вновь позвал Тесс, заглядывая ему в глаза, пытаясь поймать и увидеть все то же, что видел рыжий маг, которого если уж выходило слышать, когда тот был сфинксом, то уж должно было хоть как-то сейчас… Сейчас слышать не получалось, слишком светло, спокойно и мирно было вокруг, но Тесс упрямо вглядывался, уже не ощущения, а эмоции нужные ловил по гринову лицу, вылавливая и перебирая заодно собственные подходящие воспоминания, чтобы отголосками давних чувств испытать то, что соответствовать будет чему-то, что видел сейчас ученик.

Тесс помнил Мабри, помнил бои и налеты, виденные глазами и в новостях, и когда частью осознанно, но частью и наугад воскресил все это, давнее, в памяти, начала вдруг меняться вокруг остановка, проявилось каменное ограждение, ворота и здания, птичий щебет по кустам сменился криком в небе и воем технологической и гражданской тревоги, задрожала под ногами земля… зато в глазах Грина появилось наконец узнавание — вот только Серазану стало уже почти все равно, потому что ударило по разуму, предельно раскрытому сейчас на восприятие, отголоском боли от сотен одновременных смертей, и Тесс не обонянием и даже не шкурой, а глубинным чем-то почуял яд, расползающийся изнутри горы и идущий наружу тысячами путей, и это была смерть тоже, много ее, замедленной, но неотвратимой, и становилось все больше, и больше, и больше…