Дети леса, дети звезд

Тесс сосредоточенно хмурился, практически копируя выражение лица Грина. Пауза затягивалась.

Наконец подал голос Дийс. — И именно она дала вам крылья и силу к ним? И больше власти? — уточнил Дийс, развернувшись вновь к людям и сфинксу.

— Она подарила, — поправил Грин. — Я хотел одновременно чтобы быть независимым и таким… бесстрашным, и летать, как птица, и оставаться человеком. Таково было мое желание. И она его исполнила, как могла. Сфинкс вздохнул.

— Только недалеко я смог улететь. Я бы сказал даже, мне очень не по себе, что я ее подарок так странно использую.

— Возможно, она просто делала подарок, имея в виду несколько иные цели, чем те, с которыми вы просили, — заметил Тесс, закончив с напряженными размышлениями. — Вам хотелось летать, поэтому вы рано или поздно должны были улететь — собственно, вы и улетели, причем в края, близкие к этой базе. «Крыло», насколько я понимаю, Дракона должно беспокоить уже давно. Вас здесь восприняли настолько всерьез преимущественно из-за нечеловеческой внешности, и из-за нее же принялись просить о помощи. А вы, конечно, уж не отказали бы, причем помогать вам удобнее опять же сфинксом… Могло ли все это быть просчитано заранее, если считал достаточно сильный маг?

Дийс присвистнул:

— Вы со Стейлом нашим случайно не родственники?

— Упаси мать-Мабри… — прокомментировал Ренн. — А если..?

— А если, Мастер Тесс, у вас здесь есть родственники? На базе? — подхватил Грин. — Я бы не сказал, что дела одного народа могут быть интересны кому-то еще.

— Вы хотите сказать, что никому из коренного населения не интересно наше присутствие здесь? — нахмурился Ренн.

— А зачем бы? — озадачился Грин. — Если вы хорошо здесь живете, и не тревожите никого из горных народов, почему нет? Но когда вы говорите, что ищете место для большего количества людей, да, это может быть проблемой.

— То есть в нынешнем своем составе «Крыло» проблемы не представляет? — уточнил Тесс. — А в отсутствие проблем не бывает и контактов, я имею в виду — в принципе между народами? Не торгуют, не сотрудничают, вообще друг друга не трогают?

— Это зависит от желания и возможностей, наверное, — ответил Грин. — Я не могу объяснить, почему один народ ищет то, что ему нужно, и не находит, а другой находит то, что не ищет. Да и непонятно совсем было, что здесь, на базе искали. Если историю потерянного народа, то ее нашли. Но она касается только людей, причем тут остальные?

Выражения лиц старших ученых стали одинаково отсутствующими.

Грин посмотрел на них, немного подумал, и все-таки решился пояснить ответ:

— В лесу иногда можно видеть странных детей, похожих и не похожих на людей. В этих детях нет ничего страшного, они хорошие, любят сладкое, лопочут на своем языке, как все дети. Один человек взял и привел такого ребенка домой — думал помочь, глупый был. А ребенку плохо стало, он деревянной избы испугался, потом стал у колодца и стоит себе. Тот человек увидел, что неправильно сделал, и отвел ребенка на прежнее место, где встретил. Стал ждать, когда придут родители малыша или кто-нибудь. Ждал и ждал, только никто не пришел. А тот ребенок уже и от человека не отходит, ласковый, и по всему видно, что уже и не отойдет, и домой не пускает — видно, что плохо ему будет дома. Говорят, до сих пор в лесу можно встретить того человека с лешачонком — он ко всем лесным народам подходит и спрашивает: твой ребенок?

Дед говорил, это оттого, что лесные народы, как слетки-птенцы, и трогать их не надо, иначе их обратно не примут. И очень осторожным надо быть со всеми чужими, и если они не твоего корня, не думать о них, как о своих, и не заставлять их жить своими обычаями.

Минутой позже Серазан осторожно сообщил:

— Перевести я, кажется, могу. Но не уверен.

Глава 26

Вопросы перевода стали основными в работе с «мальчишкой», как называли Грина между собой Дийс и Ренн. Он мог их бесить и умилять одновременно по сто раз на дню. Грин вовсе не хотел испытывать терпение старейшин — но делал это изящно и непроизвольно, отвечая на конкретные мабрийские вопросы хитро завернутыми фразами, понятными только после меланхоличных разъяснений Тесса.

Сочетание это — ответов Грина красивых и странных, и пояснений Тесса, кратких и незатейливых — рисовало мабрийским ученым, постепенно обвыкшимся со сфинксовыми лапами и крыльями, характеры что того, что другого во всей красе. На фоне сосредоточенного и методичного Тесса Грин казался именно тем, кем он был на самом деле: увлеченным, довольно сумбурным юношей, который из всего объема предоставленной информации выуживал и обсуждал прежде всего приключения, загадочные происшествия, забавные истории. Ренн, привыкший к иерархии в лаборатории, мысленно, по совокупности знаний наградил Грина статусом лаборанта, и в разговоре все чаще и чаще употреблял такое привычное ему «молодой человек».

Грин, в свою очередь, на такое отношение не обижался, ответно зачислив почтенных докторов в «старейшины», и старался говорить с ними так красиво и многозначно, что доктора только зубами скрипели, обращаясь к мастеру Тессу за поддержкой.