Дети леса, дети звезд

— А что произошло в вашем мире, что столько народа осталось без крова? — спросил, наконец, сфинкс с мучительной заинтересованностью.

— Они не остались, — возразил полковник полуудивленно. — В нашем мире идет война, но такая, что если враг добирается до мирных жителей, то убивает их сразу. Поэтому жилья хватает на всех.

Прозвучало так, что ничего не оставалось, кроме как продолжить, даже рискуя напугать только-только найденного посредника. Впрочем, впечатление уже было испорчено.

— Однако люди боятся, кроме того, нас даже с потерями слишком много для нашей планеты. Вернее, нас было бы столько, сколько нужно и можно, но в последние годы противник предпочитает не убивать людей, а жечь наши леса. Лес мы защищаем, как можем, но уничтожить всегда проще, чем сберечь, а если нам сожгут еще хотя бы несколько островов, то мир будет ранен так, что понадобится убрать почти треть нашего народа, чтобы оставшиеся смогли выжить и вылечить планету. Это значит, что нам придется перестать кормить стариков, добивать раненых и тяжелобольных, запрещать женщинам рожать, а мужчинам — жениться, чтобы через поколение стало меньше людей. Или же переселить часть народа в другой мир, где хотя бы они смогут забыть о войне.

«Юноша должен уметь убивать, летать и чинить оружие, чтобы заслужить право называться мужчиной», — вспомнилось Грину. А еще ему показалось, что навести порядок в собственном доме гораздо сложнее, чем искать чужой.

— Ваши воины летают? — спросил он полковника. — С кем идет война — с другими разумными или с вашими соплеменниками? Что думают другие о том, что вы вытворяете в вашем общем мире? Они вам помогают? И я еще одно хотел бы сказать, чтобы вы не питали напрасных надежд: может случиться так, что несмотря на все ваши усилия, ваша работа может закончиться ничем. Вы к этому действительно готовы?

— Он не общий, — рыкнул Моран, моментально превращаясь из дипломата в военного. — Он наш. Он был и их миром тоже, но они предпочли поселиться в соседнем, богатом топливом и металлами, и заявить, что нам, земледельцам, они больше не братья. А потом, обнаружив, что их новый мир хоть и богат, но неудобен для жизни, потребовали, чтобы их впустили обратно. А куда мы их впустим, если с тех пор население увеличилось втрое?!

Выдохнув, полковник заставил себя улыбнуться.

— С другими разумными нам нечего было бы делить. Наши враги — люди, а жители остальных миров торгуют и с нами, и с ними, полагая войну нашим внутренним делом, потому что обе планеты, наша и наших врагов, вращаются вокруг общего солнца. Во внутренние дела вмешиваться… неприлично.

Собственно, и невозможно технически, потому что тяжелое оружие можно переносить только на кораблях, а корабли летают только внутри системы. И это еще одна причина, по которой мы пришли в ваш мир: враг не дотянется через Врата — значит, сюда можно переселить тех, кто не приспособлен к войне.

Тут Моран подумал, хмыкнул.

— Но мы готовы к отказу, не сомневайтесь. Неприспособленные, если что, просто вымрут.

— Готовы, — повторил эхом сфинкс, положил голову на лапы и опять прикрыл глаза, пытаясь вспомнить всех, кого видел в дороге, Тесса, Хозяйку Леса, кентавров, мельницу, даже Рози… Кого угодно. Но вместо знакомых увидел человеческое лицо, высеченное в скале, и улыбку на каменных губах.

— Готовы отказаться от своих обычаев ради чужих, от своего образа жизни ради того, что не знаете, растворить свой язык в десятках других наречий, жить ради выживания, а не ради удовольствия, и знать, что от человека в этом мире остается только сделанное, а не сказанное? — певуче перечислял он, не замечая, как приклеивается к губам та самая каменная улыбка.

Полковник поднял бровь:

— Вы хотите, чтобы наши люди приняли ваше гражданство? Перестали быть сыновьями Мабри и отказались от родственников, оставшихся в старом мире? Наше правительство предпочло бы основать здесь полноценную колонию, но если вы готовы принять только беженцев — мы найдем тех, кому наша жизнь и обычаи были в тягость, а ваши — придутся по душе.

— То есть полное растворение в нашем мире вас не испугает? — с любопытством спросил Грин. — Вы действительно храбрые люди. Я когда-то очень боялся.

— Вы? Вы что же, не местный?!

— Местный. Только летать научился совсем недавно. И облик сменил тоже недавно. Фантазии у меня не очень много, поэтому предугадать точно, какими могут стать ваши люди у нас, я пока не могу. Поэтому так и восхищаюсь смелостью человека, готового отвечать за свои решения перед всеми своими соплеменниками. Скажите, а в какой форме должно быть выражено согласие нашего мира принять к себе ваших людей?

Моран моргнул, чувствуя, что чего-то, кажется, недопонял, но тонкости уже были делом ученых.