Дети Локи (СИ)

Количество эйнхериев вдвое превышало число мертвецов Хельхейма, а битва являлась их стихией, но у Хель имелся свой козырь в рукаве. На стороне богини смерти сражались давно расставшиеся с жизнью боги и великаны. Она ничуть не пожалела, что оставила им часть свободной воли. Хёд, Бальдр и Нанна бились с остервенением, будто защищали Асгард, а не уничтожали его. Прекрасна была в бою и великая Ангрбода, голыми руками раскидывающая вражеских воинов. Наполовину обнажённая, обмотанная лишь в куски ветхого платья, с длинными седыми волосами, прилипшими к мокрым от пота плечам — мать напоминала Хель воительниц-амазонок, о которых она слышала в Мидгарде.

К сожалению богини, её бывшего коллегу Барнабаса убили почти сразу, и она потеряла к его бесполезному красивому телу интерес. На поле брани имелось множество других занятных экземпляров, но жемчужиной, приковавшей к себе внимание Хель, стала Сигюн. Помнится, Нанна пыталась убедить богиню смерти, что та не сможет сражаться и просила оставить бедную женщину в покое. Хель не послушала глупую жену Бальдра и правильно поступила. Сигюн похожая на скелет, обтянутый кожей, которая сейчас сошла бы за родную сестру Хель, с безумным взглядом убивала врагов направо и налево, издавая при этом нечленораздельные крики. В тощих жилистых руках жены Локи было зажато копьё, изрядно испачканное в чужой крови.

Сама Хель сражалась с ленцой, больше смотря по сторонам в поисках чего-то интересного, чем убивая эйнхериев. Ей не нужно было проявлять усердие, она и так была воплощением неотвратимой смерти. Восемью острыми ножами, которыми она вооружилась, зажав между пальцев, Хель легко расправлялась с воинами Вальгаллы. Даже если кому-то и удавалось ранить богиню смерти, ей не доставляло это дискомфорта. Она исполняла свой последний танец, данс макабр*, если можно так выразиться, а выходцы Хельхейма были её подтанцовкой. Рядом с ней на пылающей сцене верный Гарм тоже исполнял свой яростный кровавый танец, защищая тыл своей хозяйки. Кто-то из подданных царицы смерти уже оттанцевал, а кто-то только входил в раж. Богиня наслаждалась разрушительной красотой Рагнарёка. Всё случилось лучше, чем ей представлялось.

Краем здорового глаза Хель продолжала следить за Сигюн, уж больно занятным было поведение богини. Мать Вали и Нарви обращалась с копьём так, будто родилась с оружием в руках. Сцена стала ещё интереснее, когда напротив Сигюн вдруг оказалась Идунн. Безусловно, Хель заметила много женщин на поле боя — здесь присутствовали все богини и даже валькирии, но всё равно увидеть Идунн казалось чем-то неправильным. Богиня жалась, неловко прикрываясь щитом и выставляя вперёд короткий меч, больше напоминающий крупный кинжал. На какое-то время Идунн и Сигюн замерли друг напротив друга в молчании. Сперва могло показаться, будто мёртвая богиня признала давнюю подругу, но эта заминка была лишь временной. С диким криком Сигюн бросилась на противницу. Ей понадобилось всего четыре выпада, чтобы пробить защиту Идунн и попасть в цель.

Идунн растерянно посмотрела на рану в своей груди, словно не могла поверить в произошедшее. Сигюн же просто вырвала наконечник копья из её плоти, расширив рану, выпуская на волю алую кровь, и пошла дальше сеять смерть и разрушения. Асгардка упала на землю и Хель натяжно рассмеялась. За всю свою жизнь только Идунн ничего плохого не сделала Локи и его детям, поэтому богине смерти было даже жаль её.

Тюр подтянулся на руках и выбрался на сушу, припав к тёплой земле. Надсадный кашель душил его. У однорукого было впечатление, что сейчас он выхаркает свои лёгкие. Вода принесла его на берег, но она же и убила. Яд Йормунганда проник в каждую клеточку тела, Тюр ощущал это всем своим естеством. Тем не менее, сдаваться он не планировал, всё ещё надеясь перед смертью сразиться и положить несколько вражеских воинов. Если, конечно, огонь сыновей Муспеля не сожжёт его раньше.

Вытянув один уцелевший топор из-за пояса, Тюр хотел встать на ноги, но тут увидел перед своим лицом синюшную костлявую конечность. Подняв взгляд выше, воин разглядел хозяйку столь соблазнительной ножки. Хель стояла перед ним во всём своём великолепии, такая же ужасная и прекрасная, какой она показала себя в тронной зале Одина. Подле госпожи мёртвых, скребя когтями землю, переминался страж Хельхейма — пёс Гарм, сводный брат Фенрира. Четырёхглазый монстр рычал до хрипоты и готов был разорвать Тюра на куски по одному приказу своей хозяйки.

— Тюр, какая неожиданная встреча, — рассмеялась Хель. — Ты неважно выглядишь.

— Уйди прочь, царица подземелий, — хрипло пробасил Тюр. Он был бы и рад замахнуться топором и покончить с дочерью Локи, но понял, что не может пошевелиться от слабости.

— Ты болен, Тюр. Яд Йормунганда парализовал тебя, — ласково, будто утешая ребёнка, произнесла богиня смерти. — Ничего не бойся.

— Я и так не боюсь, — рявкнул Тюр, с трудом перемещая взгляд между Хель и её питомцем. Перед глазами всё плыло. — Проклятая девка, ты мешаешь мне.