Дети Луны

Что это я размечтался, ведь передо мной спящий ребенок! Вы уже, конечно, догадались, что я встретил девочку-сомнамбулу? Я тоже догадался практически сразу. Но что в такой ситуации делать? Оставить ребенка идти своей дорогой я не мог – мало ли куда она забредет; отвести ее домой не мог тоже – я понятия не имел, где девочка живет; будить мне ее очень не хотелось – боялся напугать. Не вести же ее в гостиницу! А впрочем, почему бы и нет? Ведь дежурная в гостинице наверняка знает, откуда малышка (девочке на вид было лет десять): Торопец – город маленький, здесь все так или иначе друг друга знают. Я бережно взял девочку за руку, и мы все втроем – я, девочка и коза – побрели в гостиницу.

Мое предположение оказалось верным: дежурная узнала девочку, узнала она и козу – обе они в последние дни находились в центре внимания всего города.

Здесь надо сказать, что торопчане гордятся своим интересом к жизни друг друга, намного превышающим интерес к тому, что происходит в стране и мире. Как говорят, торопчане и революции не заметили, потому как им важно не то, что революция произошла, а то, что Ванька от Маньки ушел, или, может быть, Манька от Ваньки. И скандал в семействе Доротиных привлек едва ли не всех горожан, потому что прежде скандальностью это семейство не отличалось.

Доротины, Алевтина Федоровна и Николай Егорович, и их дети, Митя и Даша, почитаются в Торопце как интеллигенция: Алевтина Федоровна в Доме культуры ведет кружок фотографии, а Николай Егорович фельдшером в больнице служит. Митя с отличием закончил школу и теперь учится в Твери, а Даша – еще маленькая, ее и ее козочку мы вместе с дежурной ведем домой, а по дороге я слушаю про Доротиных. И скандалы в этом интеллигентном семействе – редкость, можно даже сказать, что совсем у них не бывает скандалов.

Дело в том, что Алевтина Федоровна решила продать козу Бяку – характер у козы вредный, а ни времени, ни сил доить да косить нет. Николай же Егорович был категорически против продажи Бяки, считая ее презабавным животным (не он же ее доил), Мити на момент ссоры в Торопце не было, а маленькая Даша была целиком и полностью на стороне папы: девочка очень привязалась к козе, да и Бяка являла чудеса разумности и преданности, общаясь с ребенком.

Алевтина Федоровна настояла на своем, и в пятницу Бяке суждено было бы идти на ярмарку, если бы в четверг она не пропала вместе с Дашей. Весь город во главе со спасателями искал девочку и ее козу. Впрочем, нашлись они быстро – в пятницу вечером, когда ярмарка закончилась, проголодавшаяся Даша вместе со своей рогатой подружкой вернулась домой. Девочку как следует отругали и накормили, и Бяку оставили дома до следующей пятницы, когда должна быть очередная ярмарка.

Бедная Даша настолько сильно переживала из-за козы, что в сомнамбулическом состоянии отправилась неизвестно куда прятать Бяку от мамы. Мы с дежурной привели девочку домой и передали родителям. Дежурная побежала в гостиницу, а я, несмотря на внеурочное время, остался поговорить с Алевтиной Федоровной: я был уверен, что с Дашей все в порядке, потому что такие хождения в ее возрасте – дело естественное, но лучше бы не травмировать нежную психику впечатлительной девочки. В профессиональной психокоррекции Даша не нуждается, зато нуждается в самой обычной поддержке: не надо продавать Бяку. Даше в ее возрасте очень полезно самой научиться доить козу – это дисциплинирует, а косит сено для Бяки Николай Егорович или, когда приезжает в родные пенаты, Митя.

Алевтина Федоровна – женщина разумная, так что закончилось все ко всеобщему удовольствию: Даша научилась доить Бяку, у матери уменьшилось забот. Да и Бяка стала намного послушнее и оказалась вполне разумной козой, ведь Дашу она любит.

Свидетель обвинения

Я очень не люблю, когда в подобных историях оказываются задействованы дети, но иногда так получается, что природа сама защищает их от опасности и страха.

Меня пригласили в убойный отдел поговорить со свидетелем, помощь которого в охоте за маньяком-серийником была, по мнению следователей, незаменима. А свидетель, в свою очередь, нуждался в психологической коррекции, тоже по мнению следователя. В качестве психотерапевта я и должен был помочь и свидетелю и, соответственно, следствию.

Маньяк не оставлял никаких следов, кроме трупов девочек 12–14 лет. Девочек он не насиловал, он их душил, потом раздевал, умащивал тела ароматическим маслом с запахом кипариса, украшал цветами, а одежду забирал с собой. Три года каждый ноябрь в Петербурге находили тела погибших от его руки детей, девочек он убивал седьмого и двадцать восьмого ноября.