Дети луны, дети солнца

Хакон сидит на ступенях дома конунга, и взгляд его устремлен в сторону леса. Оборачивается, смотрит через плечо и хмурит брови, заметив на себе ее взгляд. Несмотря на то что сам же и тренирует ее, Хакон против того, чтобы проходила Ренэйст испытание. Как может он позволить ей рисковать собой? Отпустить в лес, прямо в руки беды?

Помнит прекрасно Медведь о собственном испытании и том, как тяжко было вернуться живым. Но Ренэйст упряма, и не за это ли любима им? Даже сейчас, напуганная неизвестностью, гордо расправляет хрупкие плечи, и глаза ее глядят непокорно. Они смотрят друг на друга, но ничего не говорят. Да и к чему слова, когда могут они привести лишь к раздору? Хакон кивает, призывая идти за ним, и, поднявшись с порога, держит путь в сторону ворот. Подле них должны собраться те, кто желает стать воинами. Кинув мимолетный взгляд на стены безопасного дома, Ренэйст идет следом, и снег скрипит под ее сапогами.

За весь путь они не говорят ни слова, но кожей, словно окружающий их мороз, ощущает она его беспокойство. Кажется ей, словно не хочет он ее видеть, и волнение становится от этого только сильнее. Как сильно нужна ей его поддержка! Уверена она, что Хакон знает об этом, но почему же молчит? Неужели так зол?

Поборов страх, Ренэйст подходит ближе, тянет руку – и сжимает его ладонь. Смотрит внимательно в глаза, поджимает губы и все же говорит тревожно:

– Ты волен злиться на меня, Хакон, но не ты ли говорил, что будешь подле меня в час нужды?

Продолжает он молчать, лишь смотрит тяжело глазами синими, словно самые глубокие воды. Тянет ее к себе, прижимая к крепкой груди, а после – отпускает столь же внезапно, продолжая их путь в абсолютной тишине. И знает Ренэйст, что объятие это говорит куда больше слов.

Когда приближаются они к воротам, большая часть охваченных волнительным трепетом юношей уже ожидает, когда настанет их испытание. Храбрятся друг перед другом, словно молодые волчата, впервые следующие за отцом на охоту, и ни один не желает думать о возможной гибели. Тролли – опасные твари, и встреча с ними редко проходит бесследно. Только вот сейчас луннорожденные юны и полны сил, и мертвые боги глядят на них глазницами пустыми, готовые узреть миг их триумфа. Не это ли предел мечтаний мальчишки, не так давно встретившего шестнадцатую зиму?

Ренэйст смотрит на них с опаской. Внимание ее привлекает Ньял; громко смеясь и рьяно жестикулируя, с гордостью вещает о том, с какой легкостью справились пятеро братьев его с испытанием. Разве есть у ярла Звездного Холма повод допустить мысль, словно бы младший из его сыновей не вынесет эту ношу? Нет, гордый и решительный Ньял не позволит себе принести роду Лося подобный позор! Уж лучше погибнет, сражаясь со столь опасным противником, но не опозорит доброе имя своей семьи!

Ньял замечает ее не сразу, но, увидев, прерывает свой рассказ. Жестом призывает подойти ближе, и слушатели его устремляют свои взгляды в ее сторону. Под колкими этими иглами чувствует Ренэйст себя неуютно, качает головой отрицательно, отказываясь от его предложения. Дочь конунга, записавшаяся в отроки, и без того находится под пристальными взглядами. Для чего лишать ей себя последней толики покоя?