Дети Мафусаила. Уолдо. Магия, инк.

Заккур поинтересовался, где планетяне разрешат пришельцам возводить свои сооружения. Этот вопрос очень волновал его, потому как предварительное обследование с борта корабли показало, что на планете нет городов. Похоже, аборигены жили где-то под землей, а Барстоу хотел избежать недоразумений и не сердить местные власти несогласованными с ними действиями.

Он заговорил вслух, обращаясь к проводнику /они уже поняли, что именно таким образом планетяне могут лучше всего понимать их мысли/.

Ответ маленького гида, мысленно полученный им через несколько секунд, несколько озадачивал своим неприкрытым удивлением. «Неужели нужно портить такой прекрасный пейзаж? С какой целью вы хотите строить свои дома?..»

— Нам нужны дома по многим причинам, — разъяснил Барстоу. — Днем — для отдыха, ночью — для сна. Кроме того, там мы будем выращивать пищу и готовить ее к употреблению. — Он задумался, стоит ли объяснять принципы гидропонного выращивания культур и переработки сырья, приготовления пищи, и решил этого не делать, доверяя утонченным телепатическим ощущениям своего «собеседника». — Нам нужны помещения для других видов хозяйственной деятельности — для мастерских и лабораторий, машин, для всего, что мы делаем в повседневной жизни.

«… будьте снисходительны ко мне, — вернулась назад мысль, — ведь я знаю так немного о вашем образе жизни… но скажите… неужели вы действительно предпочитаете спать в этом?..» — Он жестом показал на космошлюпки, в которых прибыли земляне. Похоже, мысль, родившуюся в его мозгу, почти невозможно было выразить словами. У Лазаруса возникли ассоциации с замкнутым пространством, с тюремным заточением, где ему однажды довелось побывать, с изгаженной телефонной будкой.

— Но таков наш обычай.

Малыш наклонился и потрогал рукой мягкую землю:

— … неужели здесь плохо спать?…

Лазарус отметил про себя, что вовсе даже не плохо. Земля была покрыта мягкой весенней зеленью, похожей на траву, но более тонкой, чем трава, более мягкой, ровной и густой. Лазарус снял свои сандалии и попробовал зелень ногой, наслаждаясь прикосновением. Все это больше смахивало на мягкий коврик, чем на траву, подумал он.

«…что касается пищи, — продолжал их провожатый, — зачем же отдавать столько сил на добывание того, что земля отдает даром сама?.. пойдемте со мной…»

Он провел их через широкий луг к небольшому извилистому ручейку, над которым свисали густые кроны деревьев. «Листья» с ладонь человека, неправильной формы и двухсантиметровой толщины. Малыш сорвал один из них и жадно обглодал его.

Лазарус потянулся за листком и внимательно осмотрел его. Листок легко разламывался, как хорошо поджаренный пирог. Внутри была клейкая жидкость кремового цвета, пористая, но довольно твердая, и от нее исходил приятный аромат, напоминавший запах манго.

— Лазарус, не ешь! — предупредил Барстоу. — Ведь мы еще не сделали анализа.

«…это вполне приемлемо для вашего телесного строения…»

Лазарус вновь понюхал листок.

— Пусть я буду подопытным кроликом, Зак.

— Ну, как знаешь, — пожал плечами Барстоу. — Я предупреждал тебя. Ты ведь все равно от своего не отступишься.

Лазарус откусил кусочек. Еда была на удивление приятной, достаточно твердой для зубов, с пикантным ароматом и вкусом. Благополучно добравшись до желудка, листик чувствовал себя там, как дома.

Барстоу запретил кому бы то ни было пробовать плоды до тех пор, пока их воздействие на Лазаруса не будет установлено. Лазарус же воспользовался своим привилегированным положением и плотно кушал, отметив про себя, что ничего вкуснее он не ел уже много лет.

«…не расскажете ли вы мне, чем вы привыкли питаться…» — попросил их маленький друг. Барстоу начал было объяснять, но малыш мысленно остановил его: «…пока что достаточно… я думаю, мои жены смогут об этом позаботиться…»

Барстоу не был уверен, действительно ли речь шла о женах, но хорошо понял, что малыш имел в виду каких-то близких родственников. Ведь они даже не выяснили, были ли их хозяева двуполыми — или как там у них это называется.