Дети Мафусаила. Уолдо. Магия, инк.

— Я пришел по той же самой причине, по которой все приходят к вам, — серьезно ответил Стивенс. — Когда кто-нибудь действительно заходит в тупик при решении инженерной задачи, ему прямая дорога к вам. Насколько я знаю, ваш рекорд в решении любой интересующей вас проблемы еще никем не был побит. Вы прочно удерживаете первое место. И это напоминает мне другого человека…

— Кого? — резко поинтересовался Уолдо.

— Эдисона. Его тоже не интересовали степени и звания. Однако и он решал самые трудные задачи своего времени.

— A-а, Эдисона… Я думал, вы говорите о ком-то из ныне живущих. Безусловно, для своего времени Эдисон был хорош, — великодушно заметил Уолдо.

— Я вас совсем не сравниваю. Я просто вспомнил, что за ним закрепилась репутация человека, предпочитавшего сложные задачи легким. То же самое я слышал и о вас. У меня есть надежда, что эта проблема покажется вам достаточно сложной, чтобы заинтересоваться ею.

— Для меня она не очень интересна, — сказал Уолдо. — Несколько в стороне от сферы моих занятий. Но в ней что-то есть. Однако должен сказать: я удивлен, услышав от вас, высокого чина САЭК, столь лестную оценку моих талантов. Если ваше мнение действительно таково, можно предположить, что не так уж сложно будет убедить вашу фирму в моем безусловном праве на так называемые патенты Хатауэя.

«И правда, — подумал Стивенс, — он совершенно невозможный человек. Скользкий, как угорь».

Вслух же он произнес:

— Думаю, этот вопрос рассматривался юристами фирмы и отделом менеджмента. Вряд ли они достаточно профессиональны, чтобы разобраться, где работала стандартная инженерная мысль, а где — вдохновенно-творческая.

Казалось, ответ несколько смягчил Уолдо.

— А что говорит о проблеме ваша исследовательская группа?

— Ничего утешительного, — сухо ответил Стивенс. — Доктор Рамбо, очевидно, просто не хочет верить данным, которые у меня есть. Он говорит, что все это невозможно, однако вид у него при этом очень несчастный. Думаю, уже много недель подряд он живет на аспирине и нембутале.

— Рамбо, — медленно произнес Уолдо. — Я вспоминаю этого человека. Посредственность. Только память и никакой интуиции. Не думаю, чтобы я был обескуражен только потому, что Рамбо чувствует себя озадаченным.

— Вам и вправду кажется, что надежда есть?

— Это не должно быть слишком сложным. Я уже немного обдумывал эту проблему. После звонка мистера Глисона. Вы дали мне дополнительные сведения. Сейчас я вижу по крайней мере два новых направления, которые могут оказаться весьма плодотворными. В любом случае, всегда существует хотя бы один правильный подход.

— Значит ли это, что вы принимаете предложение? — настойчиво спросил Стивенс, явно нервничая.

— Принимаю? — Брови Уолдо взлетели вверх. — Мой дорогой сэр, о чем вы? Мы просто ведем светскую беседу. Я не буду помогать вашей компании ни при каких обстоятельствах. Надеюсь, увижу, как ваша компания полностью разорится, обанкротится и развалится. Пусть это послужит для всех хорошим уроком.

Стивенс с трудом сдержался. Обманул! Жирный слизняк просто играл с ним, водил за нос. В нем не было ни капли благородства. Тщательно взвешивая слова, он сказал:

— Я не прошу, чтобы вы щадили САЭК или испытывали к ней жалость, мистер Джонс. Я обращаюсь к вашему чувству долга. Дело касается интересов общества. Жизни миллионов людей зависят от нас. Неужели вы не видите, что наша служба должна существовать независимо от моего или вашего желания?

Уолдо выпятил губы:

— Нет, — сказал он. — Боюсь, меня это совсем не касается. Благополучие всех этих безымянных червей Земли, ползающих по ней, совершенно не моя забота. Я уже сделал для них гораздо больше, чем было нужно. Едва ли они этого заслуживают. Если их предоставить самим себе, то очень скоро они вернутся назад к каменным топорам и пещерам. Вы когда-нибудь видели обезьяну в цирке — одетую, как человек, и выделывающую всякие трюки на роликовых коньках? Так вот, хочу чтобы вы хорошенько запомнили: я не буду изобретать коньки для обезьян.

«Если я задержусь здесь еще хоть ненадолго, мне придется заплатить уйму денег в качестве штрафа за оскорбление действием», — подумал Стивенс.

Вслух он произнес:

— Я так понимаю, это ваше окончательное решение?

— Именно. Правильно понимаете. До свидания, сэр. Я получил удовольствие от вашего визита. Спасибо.

— До свидания. Спасибо за обед.

— Не за что.

Когда Стивенс повернулся и направился к выходу, Гримс сказал ему вдогонку:

— Джимми, подожди меня в приемной.

Как только Стивенс вышел и перестал их слышать, Гримс повернулся к Уолдо и смерил его взглядом.

— Уолдо, — медленно произнес он, — я всегда знал, что ты один из самых низких и самых вспыльчивых из ныне живущих людей, но…

— Твои комплименты совершенно меня не трогают, дядюшка Гус.

— Заткнись и выслушай меня. Как я уже говорил, ты слишком испорчен и эгоистичен, чтобы с тобой можно было жить, но сегодня впервые я понял, что ты еще и обманщик, с которым нельзя иметь дело.

— Что это значит?