Дети Мафусаила. Уолдо. Магия, инк.

Огромный черный диск, соответствовавший на мониторе изображению Солнца, вдруг стал резко уменьшаться. За каких-то пятнадцать секунд его диаметр уменьшился наполовину, еще через двадцать секунд от него осталась лишь четверть прежнего.

— Сработало! — заорал Лазарус. — Нет, Слейтон, вы только посмотрите! Оно сра-бо-та-ло!

— В общем-то, я был уверен в успехе, — серьезно заметил Либби. — У нас должно было получиться.

— Гм… Это только для тебя могло быть очевидным, Энди, но я ведь должен реально смотреть на вещи. Какую мы развили скорость?

— Относительно чего?

— Скажем, относительно Солнца.

— У меня пока не было возможности рассчитать, но, вероятно, чуть меньше скорости света. Она и не может быть выше.

— А почему бы и нет, если отбросить в сторону теоретические выкладки?

— Потому что мы еще можем наблюдать эту картину, — Либби указал на светящийся экран.

— Действительно, — согласился Лазарус. — Но подожди, ведь мы не должны ничего видеть?

Либби улыбнулся.

— Я скажу, в чем дело. Со стороны Солнца мы можем видеть все благодаря коротким волнам, заметным даже для глаза. С противоположной же стороны — мы лишь улавливаем излучение радиочастиц, преобразуемое в свет.

— Ну, а последние?

— Не прикидывайтесь неучем, Лазарус. Я уверен, что вы и сами сможете понять принцип наложения дополнительных векторов.

— Нет уж, разбирайся в нем сам, — заявил Лазарус, — а я буду сидеть здесь и с удовольствием наблюдать за его действием. Правда, Слейтон?

— Конечно.

Либби вежливо улыбнулся.

— И, пожалуй, хватит уже тратить горючее основных двигателей. — Он дал предупредительный звонок, затем отключил привод. — Вот теперь можно вернуться к нормальным условиям полета.

Энди начал было отсоединять свое устройство, но Лазарус поспешно остановил его.

— Не спеши, Энди! Мы еще даже не вышли за пределы орбиты Меркурия. Зачем же жать на тормоза?

— Но ведь от этого мы и не остановимся. Скорость уже приличная, и мы будем поддерживать ее.

Лазарус недоверчиво покачал головой:

— При других обстоятельствах я бы с тобой согласился, Энди. Ясно, что здесь действует первый закон движения. Но, учитывая, что наша скорость искусственна, я не совсем уверен в твоей правоте. Ведь мы эту энергию получили даром. Похоже, ты предлагаешь нам расслабиться и лететь лишь по инерции. Но как только первоначальный импульс будет исчерпан, не вернется ли космолет с такой же скоростью назад?

— Не думаю, — ответил Либби. — Скорость, с которой мы идем, нельзя назвать псевдоскоростью. Она настолько реальна, насколько реально существуем мы с тобой. Вы пробуете применить простую человеческую логику там, где она неприменима. Вы ведь не думаете, что мы в один момент вернемся туда, откуда начинали свое движение, то есть, к области низкого гравитационного потенциала?

— Туда, где ты включил свое устройство? Нет, ведь мы прошли довольно большое расстояние.

— И мы будем продолжать двигаться. Потому что наша вновь приобретаемая гравитационная энергия, которая выше солнечной, уже превратилась в кинетическую, придавшую нам скорость.

Однако после всех объяснений Лазарус все равно выглядел озадаченным, так как ответы Либби, очевидно, удовлетворили его не полностью.

— Я надеюсь, Энди, ты понимаешь, о чем я говорю. Неважно, как я это формулирую, но ведь мы откуда-то взяли огромную энергию. Теперь вопрос: откуда? Когда я ходил в школу, меня учили уважать национальный флаг, быть порядочным гражданином и верить в действие закона сохранения энергии. А ты, похоже, нарушаешь его, а?

— Об этом можете не беспокоиться, — возразил Либби. — Так называемый закон сохранения энергии был одной из рабочих гипотез, недоказанной и недоказуемой, которая использовалась лишь для описания общих явлений. Этот закон применим только к устаревшей концепции мироздания, основанной на динамике, и к системе, которую можно представить в виде статичного переплетения различных взаимосвязей. Такое «нарушение закона» не более необычно, чем прерывность какой-то функции. Из этого я и исходил. Я обнаружил дискретность математической модели взаимоотношений массы и энергии, называемой инерцией, и использовал ее. Оказалось, что эта математическая модель адекватно отражает реальное положение вещей. Вот в этом и была единственная случайность — никогда нельзя сказать, соответствует ли истине та или иная модель, пока не попробуешь применить ее.

— Да, конечно, невозможно узнать вкус вина, не попробовав его. Но, Энди, я все еще не понимаю, чем это ускорение было вызвано?! — Он обернулся к Форду. — А вы, Слейтон?

Форд покачал головой: «И я тоже хотел бы это знать. Но сомневаюсь, смогу ли понять хоть что-нибудь».

— Ты видишь, Энди, мы оба не понимаем. Что ты на это скажешь?

Теперь смутился Либби: «Но видите ли, причинно-следственные связи не имеют ничего общего с действительностью. Надо просто принять этот факт таким, каким он есть. Причинность — лишь старомодный постулат донаучной философии».

— Похоже, — протянул Лазарус, — я старомоден.

Ничего не ответив, Либби отключил свой аппарат.