Дети (май 2007)

Свидетельские показания, в свою очередь, не отменяют общественного мнения, которое сформировалось сразу и навсегда после первой дневниковой записи Кирилла Мартынова об аресте Антонины. Точнее, нет, не сразу и не навсегда. Чем дольше Антонина сидит в тюрьме, чем раздраженнее тон комментариев следователя Колодкина (городской прокурор запретил ему давать комментарии журналистам, и Колодкин теперь каждый раз, когда к нему обращаются журналисты, говорит, что ему запретили общаться с прессой, и только потом начинает давать комментарии), тем более черно-белой становится картина «новгородского дела», рисуемая защитниками Антонины. В этой картине не остается места ни свидетелю Егору (который в свои одиннадцать лет никак не похож ни на несмышленыша, ни на фантазера, ни на малолетнего гопника), ни странному поведению Антонины после того, как дочка упала в лестничный пролет (Антонина пробежала мимо девочки, на улицу), ни тому, что Антонина сама в детстве чуть не упала с балкона пятого этажа (и это, в принципе, дает богатую пищу для фрейдистских толкований случившегося). Что не укладывается в схему «невиновная девушка - сомнительный свидетель - коварный следователь», то безжалостно из этой схемы исключается. Исключается не по чьей-то инициативе, а само собой: так устроено общественное мнение, и ничего с этим не поделаешь. Интересно, если бы Егор случайно сфотографировал Антонину и Алису у лестничных перил, многие ли поверили бы этим фотографиям?

VI.

Я не знаю, виновна ли Антонина Федорова. Презумпция невиновности требует считать ее невиновной до вынесения приговора, но чем громче хоровое пение общественности, уверенной в несправедливости обвинения, тем меньше места остается для презумпции невиновности. Кстати, на следователя Колодкина презумпция невиновности, очевидно, не распространяется: общественность уверена, что Колодкин нечестный следователь. При этом, если у Антонины есть вполне реальная возможность стать «официально невиновной» в случае оправдательного приговора, то у следователя Колодкина такого шанса нет -каким бы ни было решение суда, следователь Колодкин обречен и после выхода на пенсию слышать о себе: да, мол, это тот самый, который невиновную девушку хотел посадить.

Новгородский журналист Алексей Коряков в статье «Крик на улице Космонавтов и в интернете» («Новая новгородская газета» от 17 апреля) предоставил слово одиннадцатилетнему свидетелю обвинения и процитировал аргументы следователя Колодкина без язвительных комментариев к ним. Теперь журналист Коряков такой же враг общественности, как и следователь Колодкин (а может быть, даже больший). О журналисте Корякове пишут статьи с замечательными заголовками «Коряковская правда» и даже «Коряковщина». Конструкция из фамилии и суффикса «-щин» в последний раз входила в моду лет эдак за сорок до рождения Антонины Федоровой и большинства ее защитников. Такая генетическая память - она вообще откуда, из какой газеты «Правда»? Почему борцы с «коряковщиной» думают, что травля журналиста Корякова поможет Антонине?

VII.

Когда Кирилл Мартынов сообщил в своем блоге, что его жена арестована, это сообщение продублировали десятки блоггеров. К концу третьей недели постов в поддержку Антонины стало заметно меньше: агрессивная активность одних вызывает неловкость других. «Изначально была просьба от друзей разместить ссылку, я и разместил, а потом столько накрутили по поводу этого дела, что только успевай разгребать» - это из дневника киевского блоггера Юлия Чиркова. Оправдываясь за эту неловкость, один из наиболее активных защитников Антонины Федоровой, член Общественной палаты Алексей Чадаев, пишет у себя в блоге: «Я понимаю, от чего перекорежило, к примеру, того же Кашина в связи с этой историей. Ровно от того же, от чего и еврочиновников при виде разбитых витрин в центре Таллина. Это ощущение новой, неуправляемой (и лишь в этой мере деструктивной) энергии рождающейся субъектности. Слепой и грубой силы, попросту говоря. Но ее слепота и грубость - просто следствие необразованности и неопытности в такого рода делах; когда вызов уже оформился, а отвечать на него грамотно субъект еще не в состоянии. Вот и лупит «по площадям», без фокусировки на конкретную достижимую цель».

Чадаев прав. Новая неуправляемая (и потому деструктивная) энергия, слепая и грубая сила - именно ее почему-то принято называть гражданским обществом; словосочетание «гражданское общество» симпатичнее звучит. Так когда-то бандитов называли рэкетирами, наемных убийц киллерами, а (если брать более свежие примеры) отмену социальных льгот - монетизацией. В самом деле, зачем лишний раз травмировать людей?