Дети Марии

Маша смотрела на Геру: неужели он ее отпустит?! Гера молчал. Тогда Маша заявила, что она никуда не поедет.

– Это война, дочка, – тяжело вздохнул Давид, – может быть всякое. Подумай о своей матери. Почему ты решаешь за нее?

Маша заплакала. Гера подошел к ней, обнял:

– Это все ненадолго, через месяц ты вернешься. Все будет хорошо. Давай, надо ехать!

– А моя собака? – растерялась Маша. – Можно Мухтара взять с собой? Я не поеду без Мухтара!

– Ну что ты, куда с собакой… – сказал Давид. – Оставь собаку нам, мы присмотрим. Скоро вернешься и заберешь.

Машино последнее воспоминание о доме – беседка во дворе, цветы в палисаднике, окна ее комнаты и любимый Мухтар.

Когда они сели в машину Давида, Мухтар заволновался, заскулил. Маша отвернулась, чтобы ничего не видеть. Машина тронулась. Не выдержав и посмотрев, Маша увидела, что Мухтар бежит за машиной, и разревелась. Давид остановил машину: «Гера, иди, отведи собаку к нам домой. Я сам их отвезу».

Гера молча вышел и направился к Мухтару.

В дороге молчали. Только Ирина с горечью сказала: «Вот ведь – бежим из родного города, как воры! И ничего с собой не взяли – так, альбом с фотографиями, документы…» Маша злилась на Давида. Ей вдруг подумалось – а что, если родители Геры под предлогом заботы о ней с матерью решили спровадить ее подальше, чтобы разлучить с Герой?

В Пицунде на причале Ирине стало ясно, что Давид оказал им большую услугу, – желающих уехать было куда больше, чем посадочных мест. Люди в отчаянии рвались к забитому катеру, куда уже никого не пускали. У Маши появилась надежда – может быть, их не пустят? Но Давид помахал кому-то рукой, и по трапу спустились два матроса.

С Давидом Маша простилась сухо. А он обнял ее на прощание:

– Ну же, дочка… Все будет хорошо! Я еще спою на вашей с Герой свадьбе!

Матросы провели Машу с Ириной на катер. Так Маша и запомнила на всю жизнь – причал, толпа отчаявшихся людей, исчезающий вдали берег.

Позже она узнала, что уже скоро выехать из Абхазии стало очень сложно, для многих – попросту невозможно.

Впоследствии она много раз задавала себе вопрос: что было бы с ними, если бы они с матерью остались в Сухуми? Но ответа Мария не знала. Она знала только, что многие ее знакомые погибли в войну. Кто был убит, кто умер от болезней и голода.

* * *

Родственники в Ростове Ирине с Машей были не рады – на первое время приютили, но быстро дали понять, что беженцам нужно рассчитывать на себя. Помыкавшись в Ростове, в конце сентября уехали в Воронеж – Ирину пригласила к себе подруга детства, но в Воронеже тоже не задалось (ни работы, ни квартиры – как жить?), в общем, и там надолго не задержались. Их печальная одиссея закончилась в небольшом подмосковном городке, куда их позвала дальняя родственница Ирины, откликнувшаяся на ее отчаянный звонок. Там и осели.

Мать устроилась учителем в школу, Маша – в больницу санитаркой, быстро получили комнату в педагогическом общежитии; они уговаривали себя, что все это временно, старались держаться. Больше всего Маша переживала за то, что от Геры не было вестей. Она написала ему много писем, но Гера молчал. Маша пыталась звонить тем редким сухумским знакомым, у кого были домашние телефоны, – но дозвониться не получалось, связи не было. Уже в Подмосковье она пошла на почту и заказала разговор с Сухуми «с уведомлением» – Геру должны были вызвать на переговорный пункт; но когда в означенный час она пришла на почту, ей сказали, что разговора не будет по причине того, что вызываемый абонент не явился.

– А почему не явился? – спросила Маша упавшим голосом.

Пожилая женщина в почтовом окошке сочувственно посмотрела на Машу и вздохнула:

– Кто ж его знает…

Позже Маша отправила Гере еще десять приглашений на переговоры – в пустоту.

В конце октября Маша подумала, что заболела – ее тошнило, рвало.

Взглянув на бледную дочь, Ирина испугалась:

– Маруся, что с тобой? – и вдруг изменилась в лице. – Ты что… беременна?!

Маша охнула – их с Герой лето любви, звезды над пляжем, море с его приливами – отливами… И вот – ребенок.

Она успокаивала мать:

– Ребенок – это же всегда к счастью! Тем более от любимого человека!

Мать залилась слезами:

– Какое там счастье! Не такой жизни я для тебя хотела, Маруся. Да и где он, твой любимый человек?

– Мам, скоро все наладится, вернемся домой, мы с Герой поженимся. А как ты думаешь, кто будет: мальчик или девочка?

– Что мне думать, – вздохнула Ирина, – ты и думай. Сами живем – перебиваемся, а тут еще ребенок! – Она оглядела их обшарпанную комнату. – Разве можно ребенка в такие условия?