Дети мертвой звезды

– Дед говорил, только в книгах за плохими поступками обязательно скрывается мотив. В жизни зло действует бессмысленно и излишне жестоко. Причина часто несоразмерна совершённому поступку. Человечество сделало большой рывок в технологическом развитии, изобретя интернет, смартфоны и прочие чудеса, но вот в духовном плане особого прогресса заметно не было. И даже библейские заповеди никого не спасли. Увы. Любые убийства могли найти оправдания, особенно массовые, совершённые государственной машиной. Любовь всё больше опошлялась и сводилась к немыслимой сексуальной распущенности, а понятие свободы было доведено до такого абсурда, что её стало невозможно отличить от рабства. – Внезапно выпалив эту тираду, я чуть не задохся. И что это меня понесло проповедовать и клеймить человечество? Не умею я строить диалоги. Было такое ощущение, будто в меня вселился дед. Мне даже захотелось вскричать: «Изыди!» Ну а что вы хотели – я же тоже падаю в глубины безумия, просто чуть медленнее прочих.

– Твой дед был умным? – прищурился Лёд.

– В его словах разумность всегда соперничала с глупостью. – Я посмотрел на небо, безуспешно пытаясь припомнить лицо дедушки. Сколько лет прошло с его смерти? Я мог лишь догадываться.

– Как и у любого из нас. Твой дед был хорошим? – продолжил допрос Лёд. Отвлёкшись на разговор со мной, он перестал себя истязать. Часы его, видите ли, нервируют, а раны на теле – нет. Больной мир порождает больных созданий.

Хорошим? Вопрос Льда слегка меня озадачил, я снова безуспешно оглядел плотные облака, будто ждал, что дед гаркнет оттуда: «Хороша Маша, да не наша!» или «Хорош цветок, да остёр шипок!». Я усмехнулся, вспомнив признание Эй о том, что она ждёт, как Бог ткнёт в неё перстом с неба. Вот бы она удивилась, если бы вместо Всевышнего это проделал мой дед!

– Хорошо худо не живёт, – невпопад прошелестел я, покряхтывая (Изыди!), и продолжил уже более громким голосом: – Дед всегда был в скверном настроении, злился, кричал по пустякам, но тем не менее – не знаю, как это объяснить, – я уверен, что он был добр ко мне, несмотря на всю свою невыносимость. А может, он и любил меня, по-своему.

– Любовь и добро не измерить, – вздохнул Лёд.

Мы замолчали, остро ощутив, что наш разговор стал приторно банальным и бессмысленным. Кажется, именно такими вот диалогами да пикантными сплетнями питались люди на светских вечерах. Чудные были нравы. Я припомнил пару сентиментальных историй. Мда, времена идут, а мир всегда нелеп, хоть и сменяет эпохи, словно клоунские маски (одна хлеще другой).

Не говоря больше ни слова, мы медленно пошли вдоль улицы. Город этот ничем не отличался от того, в котором я родился. Кучи мусора, разбитые бетонные и кирпичные дома, кривые деревья, медленно, но верно отвоёвывающие себе ареал обитания. Я обречённо оглядел пейзаж «новой жизни». И увидел дерево, кору которого можно есть. Возможно, приспосабливаться к новому месту нужно вот с таких мелочей. Я достал нож и принялся методично обдирать ствол. Известно, что многие травоядные животные выживают зимой в лесу благодаря древесной коре. Конечно, не у всякого дерева она съедобна, некоторые слои коры полезны лишь ранней весной, когда из деревьев можно добыть питательный сок. Совсем скоро можно будет собрать сок берёзы. А я его обожаю! Много полезных сведений о выживании я получил из военных методичек, найденных в библиотеке. Оттуда я узнал, что практически в любом лесу можно найти что-то съедобное, даже самой суровой зимой. А нынешние города очень удачно прибирает к рукам (ветвям?) природа, давая скудное пропитание. Мне этого вполне хватало. В конце концов, человечество как вид прожило в первобытной дикости на подножном корме гораздо больший промежуток времени, чем втиснутое в корсет цивилизации и приученное к полуфабрикатам. Хотя не буду возводить хулу на эпоху потребления – консервы и «вечные» химозные продукты не раз меня выручали. Собрав кору, мы пошагали дальше. Лёд всё время нервно озирался – его беспокоили озлобленные местные жители, – но я, как ни странно, был совершенно безмятежен. Тем более что, кроме нас, на улице никого не было видно. Наверное, наш поезд в первые часы своего прибытия привлёк всех, кто был достаточно смел и сообразителен, чтобы попробовать его ограбить. А может, вести о «чуме» Эй и бешеной собаке-убийце расползлись по городу, обезопасив нас от новых гостей? Как знать. Но стоило мне мысленно выдохнуть, как я услышал странный сбивчивый звон. Судя по лицу Льда, это был дурной знак. Он встал как вкопанный и пробормотал: «Вашу ж мать», – а после схватил меня за рукав и втащил в ближайший переулок.

– Людоеды? – пробормотал я, припоминая навязчивые идеи Льда.