Дети Мира

— Но как же вести себя? Если и спорить нельзя, и..? Он даже с вами так себя… нагло вёл.

Я еле сдержалась, чтоб не зарычать. Если уж хупара заметила, что меня оскорбили… Впрочем, шоколадные всегда наблюдательны, а Куйли ещё и умная девочка. Потому-то она и врач, а не чистильщик канализации. А вот что я, аллОнга, белая, делаю в этой сфере деятельности… ну да ладно. Не время страдать от комплексов.

— Веди себя осмотрительно, Куйли, — со значением проговорила я. Моргнув, хупара покраснела — её щеки приобрели терракотовый оттенок. Помимо явного смысла моей фразы, она сообразила, что ляпнула бестактность, напомнив мне о пережитом в палате. И что об этом — ради нашей дружбы и моей чести — следует помалкивать.

Отправив младшую на пост, я пригорюнилась.

МЕРЗАВЕЦ.

Наглый, плохо воспитанный мерзавец. «Как вас там… займитесь своими клизмами и не мешайте мне думать». Эта фраза жгла меня изнутри. Я не смела показать себя оскорбленной там, в палате. Частично потому, что да Ринн именно этого добивался. Он — занят тем, что думает. А я, САнда КирАнна да Кун, дочь СамАла да Кун дас Лоа, лучшего математика современности, занята клизмами. Не лично, конечно. Но большего мне не доверят.

Это очень плохо, когда ты отличаешься от других… Не то, чтоб меня это серьёзно беспокоило, но порой именно это становилось главным источником моих тревог.

Конечно, я врач, и я знаю, чем именно и в какой мере все люди похожи и отличны друг от друга. Но я имела ввиду нечто более глобальное. Отсутствие общего признака своей расы. Если например, летун не может летать — наверное, ему тоже бывает несладко (дурацкая мысль)?

Я не умела возвести 673 в куб в уме за пятьнадцать секунд. Хоть тресни.

А да Ринну — это на составит труда. Как это не составит труда 80 процентам аллонга. Кроме выживших из ума, грудных детей и таких, как я… Аллонга, страдающих акалькулией. А с учетом того, что волосы мои имели жуткий, отродьевский, рыжеватый оттенок, жизнь моя с самого детства была очень невеселой. Конечно, со временем я перестала от этого страдать, но осадок на душе остался.

Мне еле удалось закончить дела до конца смены. Когда я вышла за ворота клиники «МасИйя РунтАй», уже вечерело. Меня догнал Мар да ЛУна, аллОнга из диагностической службы, за ним, как обычно, волочился его напарник, младший врач КинАй, плотненький хупара с выселой мордахой, никогда не унывавший (даже невзирая на то презираемое положение, в котором находилась вся диагностическая служба). Кинай имел свойство носить развеселые шапочки, неизменно повышавшие настроение гостей клиники, так что на его выходки смотрели сквозь пальцы. Мар хмуро кивнул мне и предложил провести. Кинай блеснул глазёнками на шоколадном лице и подмигнул, усиленно кивая на «Грот».

— И то верно, пошли выпьем по чашке кофе? — устало предложил Мар.

Я не смогла отказаться. Да и не хотела. Мар был мне симпатичен. Ничего большего, но я его уважала. Он происходил из Семей Дорхи, могучих промышленников Южных Пальцев, и какая Тень занесла его туда, куда она его занесла, я не знала. Но был он единственный, кто не дразнил меня за цвет волос в Белой Школе «Раньята», медицинском учебном заведении для аллонга. И он был моим единственным ровесником среди врачей-аллонга в «Масийя Рунтай».

Мы уже выходили за ворота, когда нас окликнули.

— Санда да Кун?

Я обернулась.

На садовой дорожке стоял да Ринн. По его лицу в сумерках я поняла, что он смущен — наш скандальный гость явно не ждал, что я буду в компании. Тем не менее он набрал воздуха, словно хотел что-то сказать, замер на миг — а потом махнул рукой.

— Простите, я… — и он быстро зашагал прочь по дорожке парка.

Мар и Кинай переглянулись. Мар пожал плечами, а Кинай весело спросил:

— Чего это он?

Я тоже пожала плечами. Много позже, выползая из гостеприимного «Грота», неизменного свидетеля веселых посиделок коллектива, я подумала, уж не собирался ли да Ринн извиниться. Впрочем, подумала я мрачно, он это вроде как и сделал. Скомкано пробурчав «простите» под свой высокоумный нос.

Плюнув на это, я предалась отдыху. Не страдать же мне было по этой причине, а?

Служанки у меня не было. Мать настаивала, чтобы я забрала Нину или Саный из «РАнни-кОлы» (нашего Семейного имения) и неизменно пилила меня за хаос, царящий, по её мнению, в доме на улице Пин. Впрочем, это не являлось хаосом для меня. Хотя я нередко ленилась убирать (хоть в этом я была нормальным аллонга! — улыбнулась я), меня охватывал ужас при мысли, что может натворить трудяга Саный в моем доме. Саный была помешана на уборке. Нина могла бы стать для меня хорошей жилеткой для слёз — но в качестве компаньонки мне вполне хватало Куйли. Странно дружить с хупара-твоей подчиненной, но все старшие врачи так или иначе подбирали себе команду из душевно близких младших. Вот тот же Мар, например. Кинай был коммунальным хупара до двадцати лет. А потом Мар его выкупил и отпустил. Теперь парочку водой не разлить. Кинай за Мара директору пасть порвет. А Мар только с ним и пьёт. Смешно.