Дети Мира

Утром нас всех подняли ни свет ни заря. Ко мне пришел второй давешний рыжеволосый — тот, что постарше. В свете дня я даже разглядела седину в его необычных волосах, а ещё с некоторым замешательством оценила его уши. Они у него стояли точно так же перпендикулярно к голове, как и у Дейлли! Да и внешне старший был в чём-то похож на пограничника. Я даже мельком подумала, что если такие «локаторы» — это общий признак рыжей расы, то я не Тени не смыслю в аэродинамике!

Зато его владение языком было не в пример лучше, и он обстоятельно расспросил меня — как меня зовут, кто я по роду занятий, откуда родом, как мы сюда попали. На этом месте я запнулась — я так привыкла, что риннолёт является государственной тайной, что не могла сообразить, стоит ли говорить об этом бризу. О чём я честно заявила собеседнику. Что я сама не могу пока сообразить, о чём же я могу и о чём не могу ему рассказать.

Рыжий покачал головой, но никак мой отказ не прокомментировал. Как и предполагаемую мою принадлежность к своему роду — в чем я испытывала всё больше сомнений. У меня почти не было сомнений в трактовке вчерашней реакции Дейлли — он или его товарищи видели сцену крушения. Но теперь выходило, что и сами наши пленители были в недоумении? Рыжий некоторое время задумчиво глядел на меня, а затем внезапно и быстро ушёл, оставив меня в раздумьях, не сменят ли они теперь своё к нам отношение. Одно дело — спасать девицу своего рода и её белого спутника, совсем другое — двух чужаков, один из которых ещё и агрессивно настроен. Я подумала, не убьют ли нас теперь — и поняла, что мне, в общем-то, безразлично…

Спустя час или около того меня вывели из здания и провели в скользящую по гребням лодку — как мне показалось, другую — эта была больше. Никаких изменений отношения я при этом не заметила — даже наоборот, новый сопровождавший меня бриз (я прозвала его рыжий длинный) был жутко обходителен — хотя нас не представили друг другу, и он скверно говорил по-нашему. У него были большие печальные глаза и тонкий нос с горбинкой. И совершенно идеальные аэродинамические уши! — а то я уж забеспокоилась, что бризы все такие лопоухие, как первые мной увиденные. Видимо, они отличались внешне с таким же диапазоном признаков, как и аллонга и хупара. Затем в лодку пришел мой знакомец Дейлли, подталкивая перед собой Каруна. Руки моего товарища были скованы тем самым гелем, и он выглядел подавлено. Его ещё и прицепили к скамейке. Мы отъехали от кромки в полной тишине.

Я сидела на скамье и обеспокоенно зыркала на да Лигарру. Его заведённые за спину руки были напряжены, но лицо вообще ничего не выражало. Точнее выражало — такие лица мне, как врачу, приходилось видеть у смертельно больных людей. Он словно видел перед собой разверстую могилу, и когда я неловко тронула его за плечо, Карун дёрнулся, как ужаленный.

— Как ты?

Некоторое время он продолжал смотреть в пол лодки, и только его губы кривились, будто он пыталося что-то сказать и не мог из-за каких-то судорог. Я не могла понять, что творилось в его душе. Наконец он разжал зубы и спокойно сказал:

— Ничего.

Я оглянулась на парочку рыжих на корме — не слышат ли нас?

— Возьми себя в руки, ничего плохого нам пока не сделали.

— Я знаю.

Какое-то время он молчал, а потом поднял на меня глаза — почти нормальные.

— Не волнуйся. Верти головой и будь умницей. А за меня не переживай. Я это как-то переживу.

— Что ты имеешь ввиду?

— Ну не буду же я воевать с целым миром? Как-то найду в себе силы.

Я кивнула. Странные реплики. У меня было какое-то слабое чувство, что он не вполне откровенен, но я никак не могла сообразить, каким бы образом разговорить Каруна, да ещё чтоб и наши провожатые ничего не заподозрили.

— Тебе угрожает что-то реальное, или ты сам себя накрутил?

Да Лигарра посмотрел на меня в упор.

— А поставь себя на моё место, — раздельно сказал он.

Вроде не поспоришь, но я уже слишком долго наблюдала этого человека в такой близи, какую он вряд ли допустил бы в иных обстоятельствах. В словах Каруна было что-то смутно тревожное, хотя и говорил он правдивые вещи. Я задумалась. Хоть бы он не натворил чего сгоряча — пока ведь и впрямь нет никаких признаков, что нам желают зла! Хотя ситуация и впрямь была… странненькая. Боги. Мы же на самом деле в Горной Стране!

Мы снова замолчали и больше не проронили ни слова.