Дети на дороге

Они действительно были знакомы. Участвовали в бесчисленных студенческих вечеринках в общаге, ходили по одним и тем же коридорам девяти корпусов Университета, давали на подпись зачетки одним и тем же преподам…

– Помнишь день студента? – спрашивала Оля. – Ты тогда был на третьем курсе…

Он хмурил лоб, кивал как можно увереннее. Ему хотелось смотреть на неё…

– Ты сидел, переставлял кассеты в магнитофоне…

– А магнитофон доживал свои последние дни, – продолжал он, и она кивала, улыбаясь, но это был безошибочный выстрел, потому что на других магнитофонах дискотеки в общагах не крутят.

– Мы сидели вместе на ящике из-под шоколада, – слово «шоколад» прозвучало как действительно иностранное слово. – Я подкуривала тебе сигареты, одну за другой. Ещё удивлялась – как можно столько много курить?

– Тогда можно было, – отвечал он.

Кофе стоял нетронутым.

Они вспомнили, как Жора Налимов вышел на КВН-е в женском раздельном купальнике, как горел весь второй этаж общежития номер четыре, – Оля, оказывается в нём жила, – как застукали на обнажённой студентке декана Строева и он пытался доказать, будто демонстрировал искусственное дыхание «рот в рот».

Но чем дальше шли минуты, тем воспоминания находились реже и реже. К своему удивлению, Андрей обнаружил, что он огорчён тем, что ему больше нечего вспомнить с этой девушкой. Казалось то, что он проучился пять лет в Университете, Оля была где-то рядом, а он не заметил её, – это пошло ему в ущерб. Просто она не нуждалась в его помощи, а может, и нуждалась, но гордость не позволила ей обратиться именно к нему, на помощь пришёл кто-то другой – ты всё ещё жалеешь о чём-то? Да, он жалел, хотя часто повторял, что ни о чём в этой жизни не жалеет…

Подожди, может, она пришла за помощью именно сейчас, шепнул ему внутренний голос. Андрей согласился с ним – действительно, не для воспоминаний же она к нему пришла, в конце концов. Он встал и направился за ещё одной порцией кофе. Когда вернулся, то обнаружил, что Оля больше не улыбается, исчезли и улыбка, и полуулыбка. Теперь она была серьёзна, даже строга и отвлечённо вращала зонт, чуть склонив голову набок. Андрей сел напротив, облокотился на стол и в ожидании смотрел на неё. Первым нарушил молчание всё же он.

– Мне кажется, я могу быть чем-то полезен, – Андрей выговорил это с большим усилием, но молчанием становилось невыносимым, только через три столика хохотали две размалеванные подруги, завсегдатайки кафе с идиотским названием «Оскар»…

– …Ты не пробовал посмотреть на всё это с другой стороны? – спросил вдруг Стива, засовывая тощую стопку документов в сейф.

– То есть?

– Представь себе, что жалость доступна не только тебе, – сказал Стива. – Представь себе, как будто кто-то чувствует жалость по отношению к тебе. Представь себе, что Мэри спит с тобой время от времени, потому что её жалко тебя, дурака, что на работе тебя держат, потому что, если выгнать – ты сгниешь от голода в какой-нибудь канаве… Представь себе, что все, кто приходит к тебе за помощью, делают это только потому, что им жалко тебя, одинокого и убогого…

– Ну ты и сволочь, – убитым голосом проговорил Андрей.

Стива неожиданно хлопнул тяжёлой дверцей сейфа и заорал:

– Я сволочь?! Только потому, что у меня богаче твоего воображение?! Или потому что я прав?!

– Альтруизм – антиквариат в наши дни, – одухотворённо сказал Андрей. Он слишком устал, для того чтобы орать на Стиву и ссориться с ним. К тому же адвокат так же быстро успокоился, как и закипел.

– Жертва из жалости – это не альтруизм, – сказал он. – Решать всё равно тебе самому. Не приставлять же тебе пистолет к голове…

…Где-то рядом с ними раздался непонятный стук – на свободном стуле появился её зонт, она положила его туда, возможно, потому что он мешал, возможно, просто надоел. На девушке было синее приталенное пальто с блестящими пуговицами, сейчас она расстегнула его, и Андрей бессмысленно смотрел на пацифи-ключ, висящий на её шее в качестве талисмана. Он смотрелся несколько странно в сочетании с пальто, но был небольшого размера, Андрею стоило труда разглядеть его.

– Извини, что отвлекаю тебя от размышлений, – сказал он. – У нас, очевидно, есть общий знакомый…

– Как ты догадался? – спросила Оля.

– Ты не смогла бы найти меня без… посторонней помощи…

– Смогла бы, – она должна была улыбнуться, Андрей ждал этого – тщетно. – Может не так быстро… Но нашла бы… Дело вот в чём, Андрей…

Оля перевела на него свой взгляд неожиданно потемневших глаз, заглянула ему в душу, глубоко-о-о-о, насколько это было возможно. Сейчас она признается мне в любви, устало-безразлично подумал Андрей, хотя в любви за всю жизнь ему признавались всего дважды – в школе и в колхозе, на сборе яблок.

– Я хочу родить от тебя ребёнка, – почти пропела Оля, и ему не нужно было ничего переспрашивать.