Дети на дороге

А потом где-то под потолком загорелся белый, засиженный мухами плафон, рядом – какое-то чужое тело, с длинными вьющимися волосами и упругой грудью, а в двери…

А в двери – она.

– Я слушаю! – выкрикнул Джаз, и крик его был полон боли.

– Это Джаз, – голос на том конце не спросил, а констатировал факт: это Джаз. Старый, добрый пьяница Джаз. Можно начинать.

– Костя, где ты был?

– В Караганде, – деловито ответил адвокат. – На встрече в верхах, разумеется, где же ещё. Она звонила, Джаз. Лично.

– Кому – тебе? – изумился Джаз.

– Ну, не тебе же, сукиному сыну!

– А почему не мне?

– А ты взгляни на себя в зеркало – сразу поймёшь, – сказал ему Стива. – Она согласна, Джаз…

У него перехватило дыхание. Джаз ожидал любых трудностей, но чтобы вот так всё просто…

– Не может быть, – пробормотал он в трубку.

– Может, может, – заверил его адвокат, – просто ты её недостаточно хорошо знаешь…

Совершенно незаметно подкралась головная боль. Да что там голова – казалось, все предшествующие депрессии сконцентрировалась в одно целое под названием «боль» и вошло, проникло, как чернила растворилось в кристально чистой воде.

– Стива, подожди немного, – попросил Джаз.

– Да без проблем, – великодушно согласился тот.

Джаз откинулся на спинку стула и сжал руки в кулаки…

Странно…

Ему удалось получить диплом, а ей нет. Он вообще не встречался с ней после развода. С глаз долой – из сердца вон; ты хоть раз вспомнил о ней до того памятного вечера в 406-й комнате общежития, когда дружно отмечали очередную годовщину родной армии и военно-морского флота, когда Юра-толстяк положил тебе руку на плечо и сказал: «У тебя родился ребёнок, Джаз, – Юра улыбался. – Твой ребёнок. Твой сын…»

– Стива, – позвал Джаз.

– По-прежнему с вами, – немедленно откликнулся адвокат и Джаз понял, что его друг безгранично рад так удачно разрешившейся проблеме. Его, Джаза проблеме.

– Стива, ты сейчас занят?

– Если ты собираешься отметить это дело, я – пас, – категорично заявил адвокат.

– Да нет, – Джаз рассмеялся и не мог остановиться довольно долго. – Нет, Стива, мне кажется, нам нужно обсудить детали…

– Я слышу голос уже не мальчика, но мужа, – похвалил его Стива. – Давай ко мне…

Его лишили всех родительских прав. Ему нельзя было ни видеться с ребёнком, ни поддерживать какой-либо контакт. За всем этим виделась твёрдая рука тестя – того самого, который отрёкся от своей дочери годом ранее.

Был ещё один интересный эпизод, нечёткий как старая фотография: малыш в пёстрой вязаной шапочке гуляет перед девятиэтажным домом. Пьяный дядя подходит к малышу. Малыш, увидев пьяного дядю, начинает плакать и кричать…

А из дома появляется дедушка и так сильно стучит пьяному дяде по голове, что тот не выдерживает и падает на землю.

Джазу сделали предупреждение. Как если бы показали красную карточку в футбольном матче…

– Ни пуха, – лаконично сказал ему Боря и уехал на своём стареньком «Жигулёнке». Джаз посмотрел по сторонам и, игнорируя пешеходные дорожки, прямо по сухой траве устремился в глубину парка. Была половина девятого утра. Джаз чувствовал себя возбужденно, вместе с тем, сильно нервничал, ему по-прежнему казалось, что всё прошло уж слишком гладко.

Она снизошла до того, чтобы дать ему один раз увидеться с сыном. Он не собирался ничего делать, ни глупого, ни разумного, так как за прошедшую ночь дошёл до состояния, которое называется «хоть верёвки вей». Джаз усмехнулся и без труда нашёл сквер, о котором Стива так долго рассказывал ему накануне.

Докурив первую сигарету, Джаз прикурил от неё вторую. Вторую сигарету он докурил до фильтра, обжёг пальцы и губы. Напугал едва ли не до смерти старушку банальным вопросом о времени.

Джаз нервничал.

Он не хотел закончить свою жизнь так, как закончил её Серега; вместе с тем, он не хотел строить семейную жизнь на деньги родителей жены. А в этой стране самостоятельной семье места не было.