Дети нашей улицы

Даже влажное дыхание осени не смогло разрядить напряженную атмосферу зала, накаленную жестокими намерениями.

— Преступление вопиет так, что отдается в соседних кварталах. А мы теряем время! — вскричал Заклат.

— Но Хамданы сидят по своим домам! — настаивал Габаль.

— Неразрешимая загадка, — усмехнулся Заклат с каменным лицом.

Он уселся удобнее и сверлил Габаля взглядом.

— Ты думаешь только о том, как оправдать родню, — произнес Заклат.

Габаль сделал над собой усилие, чтобы подавить возмущение, но голос его зазвучал резко:

— Я думаю о справедливости. Вы набрасываетесь на них с кулаками за малейшую провинность, порой вообще без причины. Да и сейчас ты думаешь только о том, чтобы заручиться поддержкой управляющего и устроить резню этих невинных.

Глаза Заклата сверкнули злобой:

— Твоя родня — преступники. Они убили Кодру, который охранял их имущество.

— Господин управляющий! — обратился Габаль к аль-Эфенди. — Не дайте этому человеку утолить свою жажду крови!

— Если потеряем авторитет, то вместе с ним потеряем и жизни! — ответил аль-Эфенди.

Хода посмотрела на Габаля:

— Ты хочешь, чтобы нас похоронили заживо на этой улице?

— Забыв о своих благодетелях, ты печешься об убийцах, — с ненавистью выпалил Заклат.

В груди у Габаля нарастал гнев, он уже не мог сдерживаться:

— Они не убийцы! На нашей улице их хватает.

Рука Ходы сжала край голубой шали. Аль-Эфенди засопел так, что ноздри его задрожали, а лицо побелело. Довольный их реакцией, Заклат съязвил:

— Понятное дело, почему ты их защищаешь. Ты — один из них!

— Не могу поверить, что ты ополчился против преступников. Ты же их главарь!

Побледнев, Заклат резко поднялся.

— Если бы не твое положение в этом доме, я разорвал бы тебя на месте!

— Ты заигрался! — спокойно произнес Габаль, стараясь скрыть свои эмоции.

— Как вы смеете затевать такое в моем присутствии?! — воскликнул аль-Эфенди.

— Я сотру его в порошок, защищая твой авторитет! — коварно проговорил Заклат.

Пальцы аль-Эфенди чуть не разорвали четки. Он строго обратился к Габалю:

— Я не разрешаю тебе защищать Хамданов!

— Этот желчный человек клевещет на них.

— Я сам разберусь!

На минуту стало тихо. Послышалось чириканье птиц в саду и громкие приветствия, к которым примешивалась грязная брань улицы.

Заклат улыбнулся:

— Дозволит ли мне господин управляющий проучить виновных?

Габаль понял, что настал решающий момент. Он повернулся к ханум и отчаянно проговорил:

— Госпожа! Я вынужден буду присоединиться к своим родственникам и находиться в заключении вместе с ними, разделив их судьбу.

Потеряв самообладание, Хода всхлипнула:

— Горе мне!

Габаль опустил голову, но обострившиеся чувства заставили его взглянуть на Заклата. Тот расплылся в омерзительной улыбке и презрительно поджал губы.

— Выбора нет! — сказал Габаль с сожалением. — Я никогда не забуду, что вы для меня сделали.

Аль-Эфенди бросил на него жесткий взгляд и спросил: — Нужно внести ясность. Ты с нами или против нас?

Габаль ответил с грустью, понимая, что порывает со своей прежней жизнью:

— Я воспитан вашей милостью, и я не могу встать против вас. Но мне стыдно бросать своих родных на произвол судьбы и прятаться за вашу спину.

Заламывая руки в агонии, предчувствуя конец своему материнству, Хода обратилась к Заклату:

— Уважаемый! Давайте отложим этот разговор!

Заклат поморщился, будто его лягнули копытом в лицо. Он посмотрел на аль-Эфенди, ханум и пробурчал:

— Неизвестно, что будет твориться на улице завтра!

Аль-Эфенди старался не смотреть на жену.

— Ответь мне, Габаль, ты с нами или против нас?

Гнев управляющего нарастал, пока он не потерял самообладание и не закричал, уже не требуя ответа:

— Либо ты остаешься с нами как один из нас, либо убирайся к своей родне!

Габаля охватила ярость, особенно когда он увидел, насколько эти слова понравились Заклату, и он решительно заявил:

— Вы выгоняете меня, господин, и я уйду.

— Габаль! — в муках вскричала Хода.

— Вот он во всей красе перед вами! — ядовито заметил Заклат.

Габаль нетерпеливо поднялся и твердыми шагами направился к выходу. Хода вскочила, но аль-Эфенди вцепился в нее. Габаль уже исчез. Порыв ветра с улицы качнул штору, хлопнули ставни. В зале воцарилась атмосфера напряженности и подавленности.

— Необходимо действовать, — тихо проговорил Заклат.

Однако Хода, потерявшая разум, упорствовала:

— Нет! Пусть остаются на осадном положении. И смотри, пальцем Габаля не тронь!

Заклата эти слова ни капли не рассердили, так как уже ничто не могло отравить вкус его победы. Он вопросительно взглянул на управляющего.

С кислой миной тот ответил:

— Поговорим об этом в другой раз.

32

Габаль окинул печальным взглядом сад и приемную, вспомнил трагедию Адхама, которую каждый вечер он слушал под аккомпанемент ребаба, и направился к воротам. Стоявший там привратник спросил его:

— Почему вы снова идете на улицу, господин?

Габаль нехотя ответил:

— Я ухожу, чтобы уже никогда не возвращаться сюда, дядя Хасанейн!

От неожиданности привратник открыл рот и с тревогой посмотрел на Габаля.

— Из-за Хамданов? — лаконично спросил он.

Габаль молча опустил голову.