Дети неба

Но все равно эта волна толпы не спадала – быть может, потому, что был только один очевидный путь наружу. Джоанна смотрела, как эти создания вертятся вокруг. У них в глазах читалось приглушенное любопытство, будто они ждали какого-то наития.

Сама его жду, – подумала Джо.

Пустое пространство вокруг расширилось. Эти создания стали сбиваться в кучки и группы. Судя по их позам, это были почти… да, почти стаи. Одна такая импровизированная пятерка подошла к ней. Ее элементы были почти голые, хотя у некоторых имелись драные седельные сумки. Четыре из них линяли, но выглядели здоровее, чем тот, у которого мех был в порядке. Этот пятый подошел к Джоанне очень близко. У него не было уха, по плечу бежал оборванный шрам. Это мог быть удар топора, остановленный броней.

И он сказал на самнорском:

– Привет, Джоанна. Некоторые из меня тебя помнят.

И менее разборчивые комментарии от остальных случайных стай. В стоящей поодаль толпе Джоанна разглядела кое-где кивающие головы – синглеты, помнящие Домен и Фрагментарий?

Она обернулась на мачты у причала, потом снова к богом посланной стае, которая только что говорила.

– Кажется, я тебя тоже помню. – Идея, которая пробивалась все время, пока она шла по слякоти сюда, вдруг показалась вполне разумной… во всяком случае, не невообразимой. Джоанна подрегулировала фонарь, чтобы он был слегка виден окружившим ее созданиям. – Как ты думаешь, не довезет ли меня кто-нибудь до Домена?

* * *

Когда энтузиазм толпы у берега стих, уже не менее шести плотов столкнули на воду. Операция была не совсем мирная, потому что несколько обитателей плотов (сквоттеры? сторожа?) были полностью захвачены врасплох неожиданным отбытием своих домов. Некоторых прогнали, другие влились в толпу. Насколько Джоанна могла видеть, никто серьезно не пострадал.

От спасения ее отделяли тысячи километров, она болталась на плоту, похожем на обломок, с экипажем, набранным случайно. С точки зрения здравого рассудка ситуация была не менее отчаянная, чем до отплытия. Но теперь воспоминания о Страннике не глушили все прочие мысли.

На востоке показался хмурый серый свет утра – первого и, может быть, последнего для нее на величественном ландшафте Хора. Низкий, похожий на развалины силуэт города все еще занимал три четверти горизонта. Несколько огней отмечали более высокие дома безопасной зоны Хранителя. Над ними нависало что-то большое и темное, Джоанна это ощущала. Похоже на облако, но оно стоит на месте.

С бору по сосенке собранный экипаж поднял паруса по крайней мере на трех плотах – хотя ветра практически не было, и медленное течение Шкуры уносило их вниз по реке. Они плыли сквозь зону, где Джоанна со Странником собирались скрываться. Это вполне могло бы получиться: здесь были толстые стволы и непроницаемый навес листьев.

Джоанна чуть помахала рукой исчезающей позади загадке.

Я вернусь, Странник. Обещаю, я вернусь и найду тебя, чем бы ты ни стал.

Глава 20

Время для Равны рассыпалось, причинно-следственная связь разлетелась в пыль на целые дни. Остались отдельные звуки, картинки, запахи. Боль. Тряская дорога. Темная духота с запахом внутренностей. Мягкие руки. Голос Джефри, сердитый и громкий.

Другие фрагменты виделись будто в цвете сумерек. В одном ее окружили теплые мохнатые тела – Амди. Он говорил ей что-то – тихие, настойчивые слова. В другом – может быть, в том же – стая с драными ушами пинками отгоняла Амди и покусывала Равну как хищник, играющий с жертвой.

Осколки дней, осколки ночей. Какая-то стая сидит с ней почти все эти кусочки времени. У нее на двух мордах две совершенно одинаковые отметины. Шелковинт? Эта стая ее кормила, поворачивала ей голову во время кашля или рвоты, мыла ее, когда ей случалось обделаться. Не всегда он был любезен. Много раз он грубо вытирал ей лицо мокрой тряпкой. Впадал в ярость, щелкая зубами.

– Я тут подтирка для пленника! – сказал он однажды. Это было забавно, но он еще ругался, что она бредит. – Ты повторяешь мои слова, – прошипел он ей, приблизив голову к ее горлу. – Подтирка для пленника, подтирка для пленника… заткнулась бы ты?

Дольше всего время тянулось днем. Она лежала в теплых одеялах, привязанных поверх медленно движущейся телеги. Когда она открывала глаза, пейзаж бывал разный: крепость в снегу, Шелковинт, правящий керхогами, Ганнон Йоркенруд. Джефри, идущий за следующей повозкой, и его изможденное лицо.

Были и другие стаи. Иногда они бежали рядом с телегой, и не один фрагмент воспоминаний начинался со слов: «Ну, так скоро она сдохнет?» Это спрашивала стая с рваными ушами. Шестерка, каждый элемент тяжелый, как самый большой у Амди, но мускулистее. По-самнорски стая говорила не очень хорошо – сборная солянка нескольких людских голосов.

Шелковинт отвечал:

– Очень скоро, мой господин Читиратифор. Видите сами, как повреждена у нее морда. Она слабеет день ото дня.

Стаи говорили тихо, никто из людей, кроме Равны, не услышал бы.