"Дети небесного града" и другие рассказы

В Кронштадте бьет большой колокол Андреевского собора. Служит сам отец Иоанн. Читая главу из Евангелия, он переживает всей душой Страсти Господни. Слова бегут неудержимым потоком. Затем он как будто бы снова замедляет темп, растягивая каждое слово. Батюшка не смотрит на Священную Книгу, то, что там написано, он с детства знает наизусть. Сейчас он не с нами. Он телом находится среди нас, но духом, мыслью он в далекой стране Иудейской. Читая священные строки, он поднимается вместе с Христом на небольшой холм в окрестностях столичного города. Уже за полдень. Идти в гору жарко, место заброшенное, печальное. Сюда приходят толпы только в дни даровых зрелищ: посмотреть на мучения и казни людей. Дороги хорошей нет, ноги вязнут в песке, острый щебень чувствуется даже сквозь подошву. Раскрыв рты, смотрит на происходящее иерусалимская чернь. Это ее день. Но среди оборванцев есть и нарядно одетые люди — завсегдатаи всяких казней, любители сильных ощущений.

На вершину холма, однако, проходимцев не пускают. Караул выглядит слишком внушительно. Закаленные в войнах и походах, мускулистые люди в красивых касках и латах, носят у бедра короткие острые мечи, а в руках длинные копья с металлическим наконечником. Чернь боязливо косится на неприятных ей римлян. Выражение лиц у солдат равнодушное:

«Нам что, — думают эти люди. — Нас назначили сюда в наряд наблюдать за порядком, а что тут происходит — для нас безразлично».

Отец Иоанн взглянул вверх на купол собора, увидел изображение Четырех Евангелистов, столь ему знакомых за годы его служения, опустил взор на аналой с Евангелием, вспомнил, что его слушает паства. И он обычным тоном читающего Священную книгу священника заканчивает главу.

Голос его, довольно высокого тембра, — «удивительно молодой голос», — как тогда говорили, звучит все так же, как несколько лет тому назад, когда в гимназии он был моим учителем, звучит так же, как у нас в доме, где он был близким другом моего отца и часто запросто бывал. Тринадцать лет они прослужили вместе в соборе, где мой отец был старостой.

Обласканный Царской Семьей и глубоко чтимый ею, он был далек от стремления к мирским благам и почестям.

В моей семье был такой случай. Брат поступал в морское училище. Отец нашел случай попросить отца Иоанна:

— Батюшка, благословите нового моряка на службу Царю и Отечеству.

Батюшка сначала глубоко задумался, затем как бы очнулся, и, обратившись к кадету, сказал:

— Да благословит тебя Господь Всемогущий и да охранит тебя святая Десница Его, как на водах, так и под водой.

За отцом Иоанном уже тогда установилась слава провидца будущего. Поэтому сказанное батюшкой даже несколько обеспокоило моего отца.

— Что это значит — «под водой»? Тонуть моему сыну придется, что ли? — говорил он, придя домой.

Слова отца Иоанна были прочно забыты. Вспомнили о них только через четверть века, когда брат был назначен командиром подводной лодки.

В то время, когда батюшка произносил свои вещие слова, еще и разговоров не было о кораблях, плавающих под водой.

В последние годы жизни отца Иоанна злобный большевизм стал показывать свою суть. Отец Иоанн был всегда полон снисхождения к людским слабостям и прегрешениям, но для губителей нашей родины он нашел слова гнева и проклятия. Огненным словом обрушился он на них в своих проповедях, полных горячего патриотизма. Это не было забыто новой властью. Ей нужно было стереть с лица земли все напоминающее об отце Иоанне.

Поэтому они разрушили Андреевский собор, столь тесно связанный с его именем.

Отец Иоанн Сергиев с самого своего прибытия в Кронштадт был дружески принят в семье моего деда. Крайне добрый и приветливый отец Иоанн иногда казался грустным и спрашивал: почему кронштадтцы, как духовенство, так и миряне, недружелюбно к нему относятся? Действительно, многие горожане говорили: «Назначили какого-то сельского попика в собор, могли и кого получше назначить».

Мой дед успокаивал отца Иоанна, что все со временем образуется, и что все поймут личность батюшки.

Ребенком я часто видел батюшку. Он был очень добр с нами — детьми и часто ласкал нас, гладя рукой по голове.

Когда я поступал в первый класс Кронштадтской гимназии, отец Иоанн сразу меня узнал и, экзаменуя, спросил:

— Андрюша, скажи, что Бог сотворил в четвертый день?

Я правильно ответил. Отец Иоанн заставил меня прочитать «Богородицу» и когда я кончил молитву, то сказал: «молодец», и поставил пять.

Два года я пробыл в гимназии и оба эти года отец Иоанн был нашим законоучителем. В этот период отец Иоанн стал по всей России известен своею святостью, крепостью веры и силой своей молитвы перед Богом.

Постоянно занятый и утомленный, он часто стал опаздывать на уроки и, сидя за кафедрой, дремал.

Но уроки нам задавались и ба-тюшка нам вкратце все объяснял с присущим ему вдохновением и верой. Спрашивал очень редко и меньше четверки не ставил.

Мой отец был 13 лет старостой Кронштадтского Андреевского собора, переделал оба крыла собора за свой счет и высадил вокруг собора прекрасный парк.