Дети немилости

Лонси стоял, зажатый в толпе, потел и злился, волей-неволей слушая пустоголового крикуна. Ровным счётом ничегошеньки не видно было из-за голов, и ещё обидней становилось от того, что под колени врезался край деревянного уступа. На уступе стояли стеной; чтобы подняться на него, требовались сила и бесцеремонность Оджера Мерау… какого беса опять вспомнился Оджер?!

Лонси едва не застонал.

— Ат-ты как хочешь, — высказывался дурак, перекрикивая гул толпы, — но свя-щен-ны-е же тра-ди-ци-и! Веками… ас-свящ…

Собеседник что-то возражал, много тише, и слова его терялись в гуле.

— Рескидда! — восклицал господин ему в ответ. — Я край-не уважаю рескидди, но к чему же равняться на Рескидду? Где теперь Рескидда? Я признаю, что сто лет назад было — ого, Рескидда! А т-ты ат-тветь, где…

Окончание фразы заглушил пронзительно-светлый зов горнов. Толпа всколыхнулась, качнулась вперёд, Лонси втиснуло носом в чью-то широкую спину, он задохнулся и проклял ту минуту, когда решил подойти ближе к ограждению. Видно отсюда было не лучше, чем с края поля, а вот задавить могли и совсем насмерть.

Господин, впрочем, обладал весьма солидной комплекцией, напору не сдавался и продолжал рассуждать даже под звуки труб, знаменующие начало парада.

— Рескидда пускай остаётся сама по себе, — величественно дозволял он. — А в Аллендоре женщина спокон веку была прежде всего женой и матерью… же-ной и ма-терь-ю!

У Лонси темнело в глазах. Кто-то навалился сзади, но не в попытке протолкнуть Лонси вперёд, а мешком, точно лишившись чувств. Давили с боков, аж рёбра трещали. Где-то полицейский офицер стал отгонять людей от ограждения дубинкой, и толпа хлынула внутрь себя. «Я сейчас упаду, — подумал Лонси, пытаясь дышать. — Меня затопчут…»

— Эй, Лонши! — смутно послышался знакомый голос. — Пошли-ка отшуда.

— Неле…

Давление усилилось, а потом ослабело. Лонси, борясь с накатывающим обмороком, поднял голову и встретился глазами с насмешливым немолодым горцем. Из-за плеча у того выглядывала Неле.

Их было человек пять или шесть, высоких и крепких таянцев, светлоглазых, с длинными тёмными гривами. Неведомо как им удалось пронести с собой палки, которые даже издалека весьма напоминали оружие; палками этими они шуровали в толпе точно в зарослях кустарника, нимало не заботясь о чужих переломанных рёбрах, и шли плотной группой, словно прочная лодка среди ледохода.

— Пошли быштро! — повторила принцесса Юцинеле, всё в тех же зелёных штанах и кожаной безрукавке. — А то шметут!..

Лонси не помнил, как они выбрались из свалки. На пригорке, вдали от авиаполя, тоже было людно, но всё же не в пример свободней. Здесь, расположившись прямо на траве, пили за здоровье Его Величества, а в ближних рощицах играли дети и носились собаки.

Маг долго сидел с закрытыми глазами, приходя в себя. Потом сказал:

— Неле… спасибо.

— Это не мне, — с готовностью отозвалась та. — Это Кентаяшу.

Названный, с ухмылкой любуясь колоннами, проходящими по далёкому полю, плёл косу, не потрудившись перед тем расчесать свои патлы.

— Господин Кентаяс… — пролепетал Лонси, чувствуя себя идиотом. — Позвольте вас…

— А скажи мне, маг, — перебил горец; акцент у него был невыносимый, — покажут ли нам танки Аллендора?

Лонси несколько оторопел. Потом припомнил газетные статьи и осторожно ответил:

— Здесь — нет.

— Почему?

— Танкам нельзя ездить по авиаполю. Покрытие испортят. Танки пройдут по улицам Ройста.

— А отчего бы пехоте не пройти по улицам Ройста?

«Какого беса ты спрашиваешь у меня?» — хотелось ответить Лонси, но он уже пришёл в себя и успел припомнить кое-какие сведения по этнологии. Дикий горец видит в нём всех аллендорцев и всех магов разом; конечно, он ждёт от Лонси ответа, точно от суперманипулятора. Хорошо хоть, не требует лично устроить ему тут танковый парад и отправить с него дивизию-другую прямиком на воинство Уарры…

— Даже здесь давка, — сказал Лонси. — На улицах люди погибали бы в ней. Кроме того, Её Высочество совершит показательную посадку.

— Лиринне? — фамильярно уточнил Кентаяс, и Лонси покоробило.

— Да, — сухо сказал маг и отвернулся. — Её Высочество Лириния.

— А зачем? — спросил горец. — И где тот великий воин, которого добыла для вас Юцинеле?

Лонси подавился вздохом.

— Штань и шкажи, как у тебя напишано, — раздражённо отозвалась горянка. — Перед дверью штань и шкажи.

Лонси закусил губу. Он смотрел то на камень, то на копию манускрипта: схемы не было, одни только возвышенные фразы, и вывести из них точное руководство он не смог бы даже при большом желании. Что делать?..

И пришла спасительная мысль, унизительная, но ясная и почти весёлая: а они здесь не для того, чтобы сделать как следует. Они, поддельный маг с поддельной принцессой, для того, чтобы ритуал прошёл вкривь и вкось, неловко и наспех, чтобы в древние схемы, как песчинка в шестерни часов, попала ошибка. Чтобы дверь не открылась.

А раз так — пусть будет по слову Неле.

Лонси, согнав с лица кривую улыбку, встал перед отмеченным камнем. Подумал и отошёл на пять шагов. Открыл рот…

…моргнул.