Дети немилости

— А Пятая? — подалась навстречу Неле. — Еще сложнее?

— Нет, — сказал Лонси. — Пятая — проще. Пятая — это время, пространство и жизнь. Маг был здесь, и в ту же секунду оказался далеко-далеко, за горами и морями. Оживил мертвого. Но Пятой владеет очень мало людей. По-настоящему Пятой магией могут пользоваться только Великие маги Выси и Бездны… вот так, — Лонси прикусил губу и невпопад закончил, — я, наверно, домой не пойду сегодня…

Неле подняла голову. В прекрасных глазах брезжила тихая грусть.

— Почему?

— Мои родители… они много работают, но сегодня не станут. А я у них один. А им меня видеть грустно.

Лонси не знал, зачем говорит это Неле, с чего вдруг переменил тему. Что-то близкое почудилось в девушке. Аллендорцы не слишком приветливо принимали таянских гостей; сказать по правде, и Лонси не очень порадовался, когда ему навязали в спутницы щербатую дикарку — а соплеменники, оказывается, сами относились к Неле без большой приязни. Родители приходили в отчаяние от одного вида Лонсирема. Оба они с Неле были ненастоящие, поддельные, не нужные никому, и сиреневые глаза горянки, отражая небесный свет, делались бездонными и завораживающе красивыми, и лицо ее уже не казалось таким неприятным, и щербатый рот не отталкивал… Лонси, робкий и воспитанный в строгости, подумать не смел о связи вне брака, но чем старше он становился, тем ясней понимал, что вряд ли отыщется девушка, согласная стать его женой. Неле — она вроде него самого…

Дальше мысль идти отказывалась. Нежной дикарка отнюдь не казалась, и в глубине души Лонси ее побаивался. Ножи эти. Прирежет еще, кто ее знает.

— Почему груштно? — спросила Неле; в голосе ее звучало сочувствие. — Потому что ненаштоящий?

Маг вздохнул.

— Да. Они сильные маги, Неле, очень сильные. Они думали, что я тоже таким буду. А я… — и он развел руками. — Я ведь потому в толпе и оказался, что не хотел им глаза мозолить. Они на трибуне сидели. Нам пригласительные билеты прислали, на почетные места. А я не пошел с ними.

— Нам тоже пришлали, — неожиданно сказала Неле. — И мы не пошли. Чего это, там шидеть, чтоб они вше пялилишь. Мы что, диковины какие?

— Ну и правильно, — понимающе, с созвучной неприязнью согласился Лонси. — Ну их всех.

— А что, — сказала горянка, — ешли ты такой родилша нешпошобный к магии, почему ты в маги-то пошел? Ешть же вшакие жанятия. Хорошие.

Лонси беспомощно развел руками.

— Это не сразу понятно становится, — ответил он. — Очень долго все думали, что я сильный. Я учусь быстро, в детстве много заклинаний знал. А потом оказалось, что большие, сложные дела мне не по силам… Когда я реэкзаменовку завалил, думал, повешусь.

Неле не знала, что такое реэкзаменовка, но догадалась, что она значила для аллендорца.

— Большой штыд? — шепотом спросила она, тревожно приподняв брови.

Лонси самому неловко было оттого, что он так разоткровенничался. Но девушка его понимала, не думала насмехаться и даже приплетенную для красного словца петлю восприняла всерьез.

— Стыд, конечно, — тихо сказал Лонси. — Но… его я бы пережил. Вот только мама…

— Что?

— Она сказала… — он запнулся, — Неле, у тебя ведь есть брат? Вот представь, — Лонси в мучительном стеснении отвел глаза. — Если бы он сделал что-то дурное… и мать сказала ему, что он… позор для своих предков, жалкий человек и недостоин называться ее сыном — что бы он сделал?

Неле подумала немного и совершенно спокойно ответила:

— Он бы ее убил.

Та ночь врезалась в память раскаленным тавром. Неле разбудил шум: отовсюду бежали с факелами, что-то кричали невпопад. Никто не удосужился бросить женщинам хоть пару слов, и потому сестры кинулись к Неле, умоляя выйти наружу и разузнать, что случилось. Их бы затолкали там, в суматохе, а если, как кто-то вопил, на селение и впрямь напали, речь шла о жизни и смерти. Глупую девку, не ко времени выбежавшую с женской половины, могли ударить кулаком в сердце и убить; даже дочерям каманара грозила такая участь. Но в случае серьезной опасности только бегство давало крохотную надежду на спасение. Визжащих от страха женщин и в комнатах перерезали бы, враги, или свои — чтоб не достались врагам.

Отрывая от себя руки сестер, мокрые, точно слезами заливались даже их ладони, Неле молча кривилась. Иной раз она даже радовалась, что родилась ненастоящей женщиной. Невозможно представить, что и она вот так, чуть что, начинала бы выть и рыдать. Наконец, Юрале и Юстиле получили от младшей сестры по вразумляющей оплеухе, притихли и покорно отправились к матери.

Неле не пошла во двор, предпочтя выбраться на крышу. Видно оттуда было лучше, а толкаться среди громадных мужчин девушка не собиралась.

Факелов вынесли уже достаточно. Неле смотрела и посмеивалась, воображая, как взгреют дурака, что не узнал своих. Брат с верными воинами подолгу оставались в пещерах Верхнего Таяна, выходя оттуда в набеги, и частенько они возвращались в новых доспехах. Но не узнать Таянского Демона…