Дети Нитей. Эллед

Коридоры башен и общие холлы вновь заполнились людьми и шумом. Зимой ученики предпочитали безвылазно сидеть по комнатам, теперь же опять, как и осенью, были везде и повсюду. Старшие – сосредоточенные и серьезные, говорящие тихо, сдержанно. Часто я видел их в кожаных доспехах армии, уезжающими или возвращающимися из операций за границами. На них с восторгом и завистью смотрели младшие, шумные, вечно смеющиеся, снующие повсюду с невероятно бешеной скоростью, словно завитки Разума по остальным Нитям. Среди них были теперь и мои. Мейедены. Немного еще, конечно, по сравнению с остальными, но все-таки были. Будущие защитники Пустоты, на которых я смотрел, тщательно скрывая в глазах нетерпение и радость. Шаан мои эмоции чуял слишком хорошо, но стойко молчал, позволяя мне в тишине наслаждаться тем, что школа, наконец, совершенно точно существует. Да еще какая, все поголовно – ученики Великого Мастера. Другим-то учителям пока неоткуда было взяться. Сейчас мейедены с ассаденами учились основам вместе, такие же неразделимые, как наши Нити, только цвет формы разный. Но скоро должны были перейти в мои руки, чтобы я показал им Пустоту и научил хотя бы смотреть на нее. Предварительно заставив каждого вызубрить правила школы настолько тщательно, насколько вообще способен ребенок. Я ждал этого с неким страхом. Понимал, конечно, прекрасно, что не сам Анха лично станет присматривать за толпой детишек, помнил, как учил сотто в своей деревне, но… Одно дело – мои младшенькие, у которых была единственная медитация и единственное правило – не трогать никогда, что бы ни случилось. Другое – школа Элледа, с уставом и плетениями.

Шаан предоставил мне право самостоятельно разбираться со своими внутренними страхами. Тин я даже рассказывать не хотел. Я видел, что она надеется на меня, на мою силу и решительность. Я в полной мере оценил то, как она пришла в марте именно ко мне, ища поддержки и защиты. И меньше всего на свете желал, чтобы она знала о моих сомнениях и переживаниях. Она, конечно, догадывалась, думаю. Но все-таки одно дело – предполагать, что другу некомфортно в новых для него обстоятельствах, другое – понимать наверняка, что я немного в панике. Разные, в общем-то, вещи.

В свете происходящего в моей жизни появилась совершенно неожиданная поддержка от самого молчаливого и тихого человека нашей шестерки. Саару. Он не хуже ассадена, кажется, понимал, каково мне. А может, это Мирро, вспоминая наш давний разговор у костра, подсказал, что я мало похож на привычного Элледу старшего ученика школы. Как бы то ни было, Саару прямо предложил помощь в становлении меня наставником младших, а я эту помощь принял с огромнейшей благодарностью. Вместе с замечаниями, подсказками и советами дейдена в мою жизнь вернулись спокойствие и уверенность в собственных силах. И радость от того, что вообще происходит.

Помимо обязанностей, положенных мне по статусу, добавилось и еще кое-что. Если зима Маатса как-то неразрывно в голове стала ассоциироваться с редкими прогулками в компании Рут, то весной ей на смену пришел Мирош. Очень странно пришел – поздним вечером и даже постучал. Я привык уже, что каждый из нас просто вламывается в комнаты к остальным, и вежливое предупреждение о визите суудена ввергло меня в удивление, если честно. Мысленно улыбаясь, я подумал, насколько странно и нелепо изумляться совершенно нормальному и естественному соблюдению норм приличия, и это явно со мной что-то не так, раз я все-таки изумляюсь. Отметив для себя, что, пожелай я сам увидеть Мироша, стучать я бы вряд ли теперь стал, я пообещал себе несколько пересмотреть взгляды и пригласил суудена войти.

– Я пошел прогуляться и увидел, что у тебя еще горит свет, – весело заявил Мирош. – Может, хочешь присоединиться?

Несколько секунд я разглядывал его, словно сууден ко всей своей вежливости еще и заговорил со мной стихами на южном наречии. Затем, усмехнувшись, кивнул.

Мы бродили по пустынным, невероятно тихим улочкам Маатса полночи. Вдыхали свежий весенний воздух, наполненный ароматами хрупкой, молодой зелени. Смотрели и слушали молча, наслаждаясь журчанием рек, пением ночных птиц и просто весной. Или говорили, и тогда я невольно вспоминал свою поездку с мастерами и Найши, с его вечными рассуждениями, так интересовавшими остальных, его легендами и историями, полными каких-то неуловимо глубоких смыслов, его серьезностью, так неожиданно гармонирующей с насмешками и иронией. Мирош был невероятно похож на отца, действительно. Только моложе и все-таки чуть добрее и мягче Найши. Но, возможно, там, за границами, это быстро пройдет.

– Что с тобой? – ехидно поинтересовался Шаан с утра на тренировке. – Ты сегодня невероятно медлителен.

– С Мирошем всю ночь гуляли по Маатсу. – А какой смысл что-то скрывать от мага Разума. – Я лег спать только часа в четыре утра.

– Он нашел, значит, свою следующую жертву? – весело усмехнулся ассаден.

– Что? – Я сел на скамейку и потер пальцами виски. – С чего это я жертва?