Дети ночи

– Здесь это обычное дело, когда кончается бензин. У всех «Lачий» под капотом есть маленькие насосы, чтобы перелить литр-другой, если кто застрял. У каждого в багажнике найдется канистра. Я вел себя как последний идиот.

– Неправда. Просто ты мыслил американскими категориями. Бензина мало – значит, надо заехать на заправку.

О’Рурк расправил карту на краю ветрового щитка и показал ей какую-то точку.

– Мне кажется, мы сможем добраться туда вот этим путем. Смотри… по шоссе номер один до этой деревни… вот, Шеркая, рядом с Фэгэрашем… а потом – по той дороге до шоссе номер тринадцать – и прямиком на Сигишоару.

Кейт разглядывала тонкую красную линию между двумя шоссе.

– Да эта дорога, наверное, хуже той коровьей тропы, которой мы перебирались через горы.

– Верно… и ездят по ней меньше. Но больше в этом направлении нет перевалов. Стоит попробовать, а?

– А у нас есть еще варианты?

– В общем-то, нет.

– Тогда поехали, – сказала она, заметив, что использует сленг Лучана. – Может, повезет, и найдем еще одну заправку.

Им не повезло. Бензин кончился милях в шести к северу от Шеркаи, на раскисшей гравийной дороге, которая на карте выглядела жирной красной артерией. После того как они съехали с шоссе, машины им не попадались, да и домов было немного, но сейчас они видели лишь один дом примерно в четверти мили впереди, расположенный неподалеку от дороги, с забором, увитым засохшими глициниями. Кейт вылезла из коляски и пошла пешком, в то время как О’Рурк пытался толкать по дороге тяжелый мотоцикл.

– Черт с ним, – сказал он в конце концов, сдвигая его к обочине. – Будем надеяться, что у них найдется хоть литр бензина.

Перед воротами стояла пожилая женщина и наблюдала за их приближением.

– Buna dimineata! – поздоровался О’Рурк.

– Buna ziua, – ответила старуха. Кейт обратила внимание, что она сказала «добрый день», а не «доброе утро» и глянула на часы. Они показывали час дня.

– Vorbili engleza? Germana? Franceza? Maghiar? Roman? – спросил О’Рурк, стоя в небрежной позе. Старуха продолжала молча смотреть на него, время от времени изображая беззубыми деснами что-то вроде улыбки.

– Ладно, не важно, – сказал он с мальчишеской беззаботностью. – Imi puteti spune, va rog, unde este e cea mai apropiaba stagie de benzina?

Старуха уставилась на него и показала пустые ладони. Она казалась обеспокоенной.

– Simtem doar turijti, – пояснил О’Рурк. – Noi calatorim prin Transilvania. – Он усмехнулся и показал в сторону мотоцикла, оставшегося на дороге.

Женщина заговорила. Ее голос напоминал скрежет ржавого металла:

– Eqti insetat?

О’Рурк моргнул и повернулся к Кейт:

– Пить хочешь?

– Да, – не задумываясь ответила она и улыбнулась старухе. – Da! Mullumesc foarte mult!

Они последовали за ней через грязный двор и вошли в дом. Комнатушка, в которую их завели, оказалась крошечной, а вышедшая к ним дочь – или внучка? – старухи была настолько мала ростом, что Кейт ощутила себя великаншей. Старуха стояла в дверях и тараторила что-то на своем скрежещущем диалекте, а дочь или внучка тем временем металась по комнате, взбивая для гостей подушки на узком диване и расставляя на столе чашки, блюдца, кофейник. Затем она принесла бутылку виски и стаканы.

Молодая женщина тоже не говорила ни по-немецки, ни по-французски, ни по-венгерски, поэтому все пытались изъясняться по-румынски, результатом чего было непонимание и смех, особенно после того, как стаканы наполнились виски по второму разу. А стаканы вмещали больше жидкости, чем крошечные кофейные чашечки.

Посредством своего ломаного румынского они смогли выяснить, что старуху звали Ана, а молодую женщину – Марина, что у них нет benzina, но муж Марины скоро вернется домой и будет счастлив налить им пару литров горючего. Этого должно хватить, чтобы добраться на мотоцикле до Фэгэраша, Сигишоары, Брашова – или куда им там надо. Марина налила еще кофе, потом еще виски. Ана стояла в дверях и беззубо улыбалась.

Молодая женщина медленно, с расстановкой спросила по-румынски, остановились ли они в Бухаресте, каковы их впечатления от Румынии, не голодны ли они, как выглядят фермы в Америке, не хотят ли они шоколада. Не дожидаясь ответа, она вскочила и выбежала в соседнюю комнату. Там она включила погромче тихо звучавшее до этого радио и почти сразу же вернулась, неся шоколадное печенье, которое, как предположила Кейт, хранилось для особых случаев.

Гости набросились на печенье, выпили кофе, выразили признательность за хлеб-соль и спросили снова, долго ли еще ждать мужа Марины.

– Nu, nu, – ответила Марина, мотая головой. – Approximativ zece minute.

Улыбнувшись ей, О’Рурк повернулся к Кейт:

– Мы можем подождать еще минут десять?

Кейт вдруг расхотелось задерживаться здесь. Она поднялась, раскланялась и поблагодарила обеих женщин. Ана стояла, моргая и улыбаясь, в дверях, когда Кейт направилась к выходу.